Единственным его верным союзником, по мнению Майкла, оставалась Карен.
— Он пришел всего несколько минут назад, — сказала она. — Кристин только обрадовалась бы его визиту.
— Никому не известно, чего хочет Крисси…
Майкл отметил, что мистер Нельсон непроизвольно заговорил о дочери в настоящем времени.
— …зато мне известно, чего хочу я, — продолжал отец, — и что хочет мать. Мы хотим, чтобы девочка пребывала в покое и выздоравливала, а не думала о том, что произошло. Подобные переживания только замедлят процесс восстановления.
— Я пришел сюда не для того, чтобы лишний раз вас расстраивать, — осмелился заговорить Майкл, — и мне жаль, что вы так считаете. Я зашел попрощаться и уже ухожу.
Он обернулся бросить взгляд на Кристин — безмолвную и неподвижную, как статуя, — бочком протиснулся мимо ее отца, который, загораживая ему путь к выходу широкими плечами, не удосужился отступить в сторону хотя бы на дюйм. На мгновение Майклу показалось, что в глазах угнетаемой собственным мужем миссис Нельсон он уловил проблеск сочувствия.
На полпути к выходу из отделения он услышал за спиной быстро приближающиеся шаги. Это была Карен — и угораздило ее быть настолько похожей на сестру! Она схватила его за рукав.
— Я знаю, что Кристин уже нет с нами, и ты это прекрасно знаешь, но мои родители все еще верят…
— Я понимаю.
— Если ты правда хочешь забрать те книги…
— Спасибо, подумаю, — ответил он, хотя и был уверен, что не заберет. И еще он был уверен, что, говоря про книги, Карен имела в виду и кое-что другое.
Мимо них, громыхая контейнером для мусора, прошла санитарка.
— Слушай… если все-таки какая-то часть Крисси продолжает жить, — проговорила Карен, — я знаю, что твой визит был ей приятен.
В глазах девушки заблестели наворачивающиеся слезы.
— Я знаю, ты действительно ее любил, и я тоже ее любила, — произнесла она и смущенно добавила: — Ну разве за исключением того случая, когда она стащила у меня коньки и расколола лезвие. — Она хихикнула, отпуская рукав его куртки. — А еще я знаю, что Кристин наверняка попросила бы меня пожелать тебе счастливого пути. Будь осторожен.
Майкл улыбнулся:
— Обещаю.
— Ну а что?! — воскликнула она с жаром в голосе. — Я серьезно. Береги там себя.
Чтобы успокоить Карен, Майкл приобнял ее за плечи.
— Торжественно клянусь ни при каких обстоятельствах не снимать рукавицы и держать уши в тепле.
Она мягко его оттолкнула.
— Если нарушишь обещание, Крисси будет очень тобой недовольна… как и я.
— Мне бы этого не хотелось.
— Вот-вот. Так что смотри!
— Карен! — крикнул мистер Нельсон, высунув голову из двери палаты. — Мама хочет с тобой поговорить.
Девушка прикусила губу.
— Карен, иди сюда немедленно!
Майкл напоследок погладил ее по плечу, повернулся и пошел к выходу. Когда он миновал стол регистрации, медсестры не сказали ему ни слова.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1889
Зелень… Буйная, отдающая изумрудным оттенком зелень.
Вот что ей грезилось.
Зеленая трава на пастбищах Йоркшира.
Зеленые листья деревьев в солнечный день в Риджентс-парке.
Зеленое сукно бильярдного стола в клубе на Пэлл-Мэлл. (Женщинам возбранялось в него заходить, но Синклеру однажды удалось прошмыгнуть с ней мимо швейцара и незаметно провести в клуб, поднявшись по служебной лестнице.)
Зеленые воды пролива Босфор…
Пока ее окружала зелень, она чувствовала себя счастливой. Вспоминала ароматы лугов, среди которых провела детство… влажную траву, колышущуюся на легком летнем ветерке, пасущихся на ней коров с черными и белыми пятнами… плавные склоны холмов, на которые спускаются сумерки… солнце, сверкающее, как папины золотые карманные часы…
Вспоминала фактуру листьев — ровных и гладких, словно натертых воском, — на деревьях в городском парке, в котором гуляла во время дневных перерывов в больнице. Отлучаться разрешалось лишь на полчаса, но это время — и если ветер дул в направлении Темзы — она использовала, чтобы сделать глоток свежего воздуха; воздуха, в котором не витал запах ни крови, ни морфина, ни того и другого одновременно. Иной раз, перед тем как возвращаться в палаты, она срывала несколько листочков, приятно пахнущих цветов и рассовывала их по карманам своего больничного халата…
Зеленый оттенок моря… До отправки в Турцию ей еще никогда не доводилось видеть море. Она всегда представляла его синим или по крайней мере серым — на всех виденных ею картинах море имело именно такой цвет, — но, глядя с палубы на волнующуюся поверхность воды, она была удивлена тем, что океан отдает зеленым, словно тусклая патина на статуях в Королевском музее (Синклер сводил ее туда незадолго до переброски их полка)…