Майкл пристегнул ремень и выглянул в маленький круглый иллюминатор. Из-за сильного встречного ветра при взлете возникли небольшие проблемы, однако как только самолет оторвался от земли и набрал высоту, он быстро изменил курс, перевалил через остроконечную горную гряду и направился вдоль тихоокеанского побережья на юг. При взлете у Майкла было чувство, словно его желудок остался там, на земле; спустя пару минут все вернулось на свои места. Далеко внизу виднелись набегающие волны, белые гребни которых то и дело срывало резкими порывами шквалистого ветра. Самолет направлялся в сторону самого ветреного да к тому же самого сухого, холодного и безжизненного места на планете. День клонился к вечеру, но Майкл знал, что светло будет круглые сутки — летом в этих широтах солнце вообще не садится. Сейчас оно висело над горизонтом с северной стороны, похожее на серовато-бледную монету, и окутывало все приглушенным светом, который временами то разгорался ярким огнем, то тускнел, когда солнце скрывалось за грозовыми тучами. В ближайшие недели и месяцы ночами солнце будет медленно курсировать по небосводу, окажется в зените в день летнего солнцестояния 21 декабря, а окончательно скроется за горизонтом лишь в конце марта. С этого момента в свои права вступит луна, которая и станет править ночным небом.
Майкл желал запомнить каждую деталь путешествия, однако бороться со сном становилось все труднее и труднее. Из-за бесконечных перелетов — из Такомы в Лос-Анджелес, из Лос-Анджелеса в Сантьяго, а теперь из Сантьяго в Пуэрто-Вильямс, самый южный город на Земле, — ему казалось, что он в пути целую вечность. Майкл опустил пластиковую шторку на иллюминаторе и закрыл глаза. В самолете было тепло, пожалуй, даже слишком, поэтому ногам в туристских ботинках стало жарко. Майкл откинулся назад в неудобном кресле — он явственно ощущал, как, продавливая тонкую матерчатую обивку сиденья, ему в поясницу упираются колени сидящего за ним пассажира, — и провалился в сон. Монотонный гул двигателей, кабина пилотов в нескольких шагах, не меняющийся свет…
Как и прежде, он начал грезить о Кристин — почему-то в сознании всплыло то время, когда они были счастливы вместе, сплавлялись на каяках по рекам Орегона, летали на водных парашютах на Юкатане, — но чем глубже погружался в забвение, тем более мрачными и гнетущими становились образы. Очень скоро Майкл оказался в странном состоянии полузабытья — он спал и в то же время осознавал окружающую реальность, — во время которого отчаянно пытался укротить поток мыслей и направить его в другое русло. Безуспешно. Он снова видел себя на каменном уступе в Каскадных горах, дрожащим от холода, с Кристин на руках. Он держал ее так крепко, что у него ныли руки, цеплялся ногами за каменную стену так отчаянно, что уже не чувствовал собственных ступней. Он успокаивал ее, говорил, что ее отец будет взбешен, а сестра обязательно скажет, что Кристин — настоящая паникерша. И когда Майкл проснулся оттого, что бортпроводник потряс его за плечо и сообщил, что во время посадки надо находиться в сидячем положении, то обнаружил, что мертвой хваткой держится за рюкзак, а ногами давит в металлическое крепление переднего кресла.
Дэррил давно уже бодрствовал — вот на что способны несколько чашек эспрессо — и улыбался во весь рот.
— Посмотрите в иллюминатор! — прокричал он сквозь гул моторов.
Майкл сел, почесал грубую щетину на подбородке и поднял шторку. В глаза ударил холодный неприятный свет; захотелось закрыть глаза и отвернуться. Однако далеко внизу он увидел самый край южноамериканского континента, сужающийся, словно заостренный мыс туфли, и уходящий почти в никуда — туда, где смыкаются границы Тихого и Атлантического океанов. На самом кончике этой своеобразной туфли чернело крохотное пятнышко.
— Пуэрто-Вильямс! — ликующе проорал Дэррил. — Видите?!
Майкл невольно улыбнулся — парень определенно начал ему нравиться, хотя, чтобы окончательно с ним сжиться, несомненно, потребуется некоторое время. Вместо ответа Майкл одобрительно поднял кверху большой палец.
Пилот выдал на испанском языке несколько инструкций, очевидно, призывая пассажиров привести спинки кресел в вертикальное положение, а затем самолет круто нырнул вниз, устремляясь к длинной остроконечной цепочке темно-бурых гор. В первый момент Майкл решил, что самолет перешел в состояние свободного падения, но тут он различил жужжание выпускаемого шасси и почувствовал, что нос борта немного приподнялся. Рокот двигателей совсем стих, и самолет, как морская птица, стал планировать, снижаясь над гравийной взлетной полосой. Несколько секунд спустя самолет коснулся колесами земли, чуть встряхнув пассажиров, и спокойно покатил в направлении двух ржавых ангаров, убогого здания аэровокзала и диспетчерской вышки, которая, Майкл мог в этом поклясться, кренилась на добрых десять градусов.