Сани с громким хрустом сдвинулись вниз еще на пару футов.
— Синклер! — воскликнул Майкл.
Единственное, в чем, казалось, остались признаки жизни, были глаза лейтенанта; правда, спустя секунду помутнели и они. Тело Синклера оставалось в вертикальном положении еще какую-то долю секунды, после чего нарты выскользнули из тисков льда и носом вниз полетели на дно синеющей расселины. Раздался ужасный скрежет, за которым последовал звонкий грохот, словно внизу на тысячу звенящих осколков разбилась хрустальная люстра. По изрезанным стенам прокатилось резонирующее эхо, однако пропасть была слишком глубока, и, сколько Майкл ни всматривался, он так и не увидел ни Синклера, ни того, что от него осталось.
Когда отголоски эха стихли, Майкл окликнул Синклера. Несколько раз. Ответом ему был лишь тихий шепот ветра, гуляющего в недрах ледяной трещины.
Он подобрал ноющие занемевшие руки и перекатился на спину. В легких жгло так сильно, что казалось, еще немного, и они взорвутся. Элеонор стояла там же, где он ее оставил, повернувшись спиной к ветру и обхватив тело руками. Голова ее была низко опущена, а лицо скрывалось в глубине капюшона — не было ни одного открытого непогоде участка кожи.
— Он погиб? — спросила девушка.
Из капюшона ее голос был едва слышен.
— Да, — ответил Майкл. — Он погиб.
Капюшон грустно кивнул.
— А мне даже заплакать нельзя. Иначе слезы превратятся в лед.
Майкл поднялся, подошел к ней и обхватил рукой за талию. Элеонор сразу стала такой слабой, что Майкл опасался, как бы она не осела на снег. Может быть, даже намеренно. Когда он осторожно провел ее вдоль кромки расселины, ставшей вечной безымянной могилой, девушка остановилась и что-то тихо произнесла. Майкл не разобрал слов, но не стал переспрашивать — слова предназначались не ему. Не разобрал он и того, что за вещицу девушка прижала к губам, прежде чем бросить в синюю пропасть. Но когда вниз бабочкой полетело нечто, сверкающее перламутром и золотом, он понял, что это было.
По усеянному острыми сераками ледяному полю, над которым безжизненным бледным диском висело полярное солнце, они побрели назад.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ
29 декабря, 2.45
Когда в салоне загорелись лампы освещения и пилот попросил приготовиться к посадке, Майкл допил скотч и выглянул в иллюминатор.
Даже в столь поздний час Майами сиял длинными яркими полосами света, которые обрывались только у черного побережья океана.
Подошла стюардесса и забрала у него пластиковый стаканчик и опустошенную бутылку. Парень, сидящий у прохода, поднял спинку кресла и спрятал ноутбук, который продержал на коленях несколько часов. Майклу он отрекомендовался как «ресурсный специалист» (одному Богу известно, что это значит) и сказал, что работает на одну американскую компанию, прокладывающую в Чили телекоммуникационную сеть.
Майкл несколько дней не смыкал глаз и думал только об Элеонор в багажном отсеке самолета.
— Как летим? — спросил парень у прохода. — Только на четыре часа опаздываем?
Майкл кивнул. Каждый дополнительный час задержки был для него сущей пыткой.
Что ж, по крайней мере таможенный досмотр посреди ночи проходил быстрее обычного. Правда, только до тех пор, пока Майкл не сообщил, что перевозит усопшего, и не поинтересовался, куда обратиться, чтобы задекларировать багаж.
— Сожалею о вашей утрате, сэр, — посочувствовал ему таможенный контролер. — Когда выйдете, сверните налево и обратитесь в отдел международных грузоперевозок. Они вам помогут.
В отделе грузовых перевозок паренек в синей униформе, совсем еще юнец, которому бы спать сладким сном, а не работать, медленно пролистал формуляры ННФ, предоставленные Мерфи, и заполненные Шарлоттой медицинские документы. Майкл изо всех сил пытался скрыть нетерпение. Необходимо было сохранять невозмутимость и постараться ничем не привлечь внимание таможенника. Юноша подозвал старшего сотрудника; ламинированный бейджик, висящий на толстой шее мужчины, гласил, что его зовут Курт Кертис. Лично перепроверив бумаги и заглянув в загранпаспорт и удостоверение личности, тот сказал:
— Сожалею о вашей утрате, сэр.
Интересно, сколько еще раз придется услышать эту фразу, думал Майкл.
Кертис поднял телефонную трубку, нажал кнопку быстрого вызова, после чего, стоя к Майклу спиной, буркнул в телефон несколько слов. Затем раза три промычал «ага» и, снова обернувшись к Майклу, сообщил: