Наконец, спустя почти три недели после начала бойкота, лидеры Саудовской Аравии и Эмиратов опубликовали список из тринадцати требований, среди которых были закрытие Al Jazeera и выплата компенсаций за ущерб, якобы нанесенный Катаром региону.
В условиях, когда реального конфликта удалось избежать благодаря вмешательству США и других западных союзников, включая Францию, обе стороны активизировали кибервойну, не имеющую аналогов в новейшей истории. Ни одна из сторон не присваивала себе заслуги в проведении атак, отрицая свою причастность к ним, но жертвы оказывались то на одной, то на другой стороне сражения.
Юсеф аль-Отайба, посол ОАЭ в США, получил взлом своего почтового ящика уже через несколько дней после начала бойкота. Вскоре газеты по всему миру начали публиковать материалы о попытках ОАЭ повлиять на американских чиновников, включая Джареда Кушнера, а также на аналитические центры и других влиятельных людей, а также подробности использования Отайбой проституток.
Взлом имел реальные последствия. В результате утечек стало известно, что Эллиотт Брайди, один из главных сборщиков средств для республиканцев Трампа, используя свои отношения с Трампом, выставлял иностранным правительствам счета на десятки миллионов долларов на строительство исследовательских центров по борьбе с терроризмом с открытым исходным кодом, подобных тому, который Трамп посетил в Эр-Рияде, и за обещания оказать влияние на администрацию. Министерство юстиции начало расследование по обвинению в отмывании денег и незаконном лоббировании, однако Бройди категорически отрицал наличие каких-либо преступлений и впоследствии подал ряд исков против Катара и его оперативных сотрудников, требуя возмещения ущерба за кампанию, которую они, по его словам, вели против него. Иски против Катара были отклонены в связи с суверенным иммунитетом, но иски против компаний, предположительно работающих на Катар, были разрешены к рассмотрению с начала 2020 г.
Каждый взлом, по-видимому, провоцировал другую сторону на более жесткие ответные действия. ОАЭ развернули масштабную операцию по прослушиванию, в чем им отчасти помогло программное обеспечение израильской компании NSO Group Technologies. Ее команда, состоящая из компьютерных инженеров и бывших правительственных хакеров, базирующаяся в Герцлии, создала систему Pegasus, позволяющую компрометировать смартфоны. Компания продавала систему только тем правительствам, которые, по ее мнению, могли использовать ее в приемлемых целях, и требовала разрешения израильского правительства на каждую продажу. Катару было отказано в доступе, в то время как ОАЭ приобрели не одну, а три годовые подписки на сумму 50 млн. долл. для различных разведывательных организаций своего правительства.
Высокая стоимость связана с использованием НСО эксплойтов "нулевого дня" - лазеек в широко распространенном программном обеспечении, о которых не знают даже такие крупные компании, как Microsoft, Google и Apple. Исследователи компании занимаются поиском таких лазеек и созданием программ, использующих их для получения контроля над устройствами или доступа к ним.
Единственной проблемой предоставления столь мощного инструмента правительствам других стран, включая авторитарные монархии, является крайне ограниченный надзор. NSO заставляет покупателей подписывать соглашение о том, что они не будут использовать Pegasus для атак на политические оппозиционные группы или активистов. Она также запрещает им использовать это программное обеспечение против номеров США и Великобритании. Однако контроль за использованием этого ПО в режиме реального времени не осуществляется. Если произошел инцидент, то НСО имеет возможность вернуться в систему, установить, использовался ли Pegasus против конкретной цели, и закрыть доступ клиенту. Проблема заключается в том, что случаи неправомерного использования трудно выявить, поскольку программное обеспечение по своей природе очень сложно обнаружить.
Используя материалы, полученные в результате кибератак на Катар и другими способами, ОАЭ обнаружили крайне опасные сведения о попытках Катара подкупить террористические группировки в Ираке для спасения группы катарских охотников, похищенных в январе 2015 года. На Западе стали появляться сообщения обо всех подробностях, текст за текстом. В одном из репортажей лондонской телерадиокомпании BBC материал был передан "враждебному Катару правительству".
Похитителями оказались шиитские боевики "Катаиб Хезболла", связанные с иранским правительством и, в частности, с легендарным иранским генералом Касемом Солеймани (который был убит в 2020 году американским беспилотником, что привело к эскалации конфликта с Ираном). В итоге катарцы согласились заплатить более 1 млрд. долл. в качестве выкупа за катарских заключенных, которые были спасены, хотя Катар оспаривает, кто в итоге получил деньги. По мнению врагов Катара в Персидском заливе, любые выплаты поддерживаемым Ираном боевикам или Солеймани означают финансирование террористических актов на долгие годы вперед и подрыв хрупкого правительства Ирака.
Холодная война в Персидском заливе приобрела и забавные аспекты. В то время как саудовцы и эмиратцы разорвали все связи с Катаром, многие из их состоятельных граждан, отдыхающих в Лондоне, не могли отказаться от покупок в Harrods. В результате возникла неофициальная договоренность: По утрам они могли пользоваться всем универмагом, а катарцы работали в дневную смену.
Глава 11. Запечатанный поцелуй
Июнь 2017 г.
Телефонный звонок в 10 часов вечера сначала не показался зловещим. Это было 20 июня 2017 года, почти конец Рамадана, и наследный принц Мухаммед бин Найеф только что прервал пост.
Как и другие высокопоставленные принцы, он на время священного месяца переехал в свой дворец в Мекке. В жаркие дни он постился, отдыхал и молился. Только вечером, после традиционного ифтара, состоящего из фиников, супа, йогурта, мяса и риса, который он делил с друзьями и гостями, начинались государственные дела. Для Мухаммеда бен Найефа это означало, что он с полуночи до рассвета сидит, а иногда и дремлет, на бархатном кресле или парчовом диване во время бесконечных, казалось бы, совещаний, слушаний и презентаций бюрократов, сменяющихся маленькими чашечками желтоватого кофе со вкусом кардамона.
В тот вечер его вызвали на одно из таких рутинных совещаний - обсуждение с генералами и полицейскими вопросов обеспечения безопасности в связи с предстоящим праздником Ид. Будучи министром внутренних дел, принц, которого ЦРУ и Госдепартамент называли MBN, отвечал за внутреннюю безопасность Саудовской Аравии. А поскольку такие праздничные мероприятия, как Ид, являются потенциальными целями террористов, он должен был присутствовать на них. В общем, поводов для беспокойства было немного. После напряженных отношений с его номинальным заместителем Мухаммедом бин Салманом, которые продолжались около года, казалось, наступила разрядка. В течение всей весны по Саудовской Аравии и Вашингтону ходили слухи о том, что Мохаммед сместит своего старшего кузена. МБН даже нанял лоббистов, чтобы те отстаивали его интересы в Вашингтоне. Затем наступил Рамадан, и все, казалось, расслабились. Мухаммед бин Салман разрешил некоторым из любимых охранников MBN снова начать работать при королевском дворе, спустя несколько месяцев после того, как их отстранили от работы.
И вот МБН, которому было уже за пятьдесят, но он страдал от диабета и травм, собрал свою свиту и на небольшом кортеже отправился в центр Мекки к черно-белому дворцу Ас-Сафа, возвышающемуся над Каабой. Через двенадцать часов он появился в свете прожекторов и ламп как пленник, лишенный государственных обязанностей и богатства, отстраненный от престолонаследия и помещенный под домашний арест. Это стало последним шагом на пути Мухаммеда бен Сальмана к статусу наследника саудовского престола.
Для американцев Мохаммед бин Найеф всегда представлял собой некоторую загадку. Его отцом был известный своей суровостью принц Найеф, родной брат короля Салмана, который более 35 лет возглавлял службу безопасности и разведки Саудовской Аравии в качестве министра внутренних дел. Принц Найеф приобщил сына к семейному бизнесу.