В вопросах теологии Мухаммед во многом опирался на саудовского религиозного мыслителя и бывшего министра юстиции Мухаммеда аль-Иссу. Шейх возвысился при короле Абдалле и привлек к себе внимание своими резкими, но взвешенными заявлениями против ваххабитской ортодоксии. Именно его идеи о роли событий 1979 года в становлении глубокого консерватизма в Саудовской Аравии Мухаммед усвоил и стал повторять на частных и публичных форумах.
Перемены были желанными для многих как внутри королевства, так и за его пределами. Однако в обещаниях Мухаммеда о реформах не было ни одного упоминания о гражданской или политической свободе. В то время как он говорил о музыке и кинотеатрах, о женщинах на рабочем месте, свобода слова не упоминалась. Критика монархии или даже публичное выражение сомнений в политике Мохаммеда могло стать преступлением. Чиновники королевского двора причисляли критиков к предателям, обвиняя их в получении денег от враждебных иностранных режимов.
Так было задумано. Мухаммед считал, что при одновременном проведении масштабных экономических и социальных преобразований не может быть и речи об общественном несогласии. Напротив, он хотел показать своим подданным, что у них есть простой выбор: Принять предложение и наслаждаться музыкой и ресторанами, где мужчины и женщины могут нормально общаться, как в Дубае или Бахрейне, или продолжать жаловаться и попасть в тюрьму. Овладение посланием в социальных сетях путем распространения позитивных новостей и использования шпионов, шпионских программ, денег и угроз для пресечения потока негативных настроений стало бы для Мухаммеда и его помощников приоритетной задачей на долгие годы.
"Это не похоже ни на что, с чем саудовцы сталкивались раньше", - заявил тогда в интервью газете Wall Street Journal саудовский комментатор Джамаль Хашогги. Незадолго до этого он переехал в США, опасаясь, что на родине он уже не сможет высказывать хоть какое-то подобие независимости. "Дома становилось так душно, - сказал он газете, - что я начинал бояться за себя".
Хашогги работал пресс-секретарем посольств Саудовской Аравии в Вашингтоне и Лондоне в годы после терактов 11 сентября 2001 г., когда он излагал государственную линию десяткам влиятельных журналистов и вносил свой вклад в то, чтобы его родина не стала государством-изгоем в мире, пораженном варварством исламского экстремизма. С годами он наладил отношения с членами королевской семьи и особенно сблизился с принцем Турки бен Фейсалом, некогда могущественным руководителем разведки, который до сих пор остается публичным лицом королевства. Их связи были настолько глубокими, что многие саудовцы предполагали, что Хашогги был полупостоянным оперативным сотрудником разведки, работавшим на Турки. Но на самом деле он был в основном писателем, наслаждавшимся силой идей и слов, а также тем авторитетом, который он приобрел в мусульманском мире как публичный интеллектуал.
В этой роли Хашогги иногда отходил от королевского двора, выходя за рамки чувствительных тем. Во время "арабской весны", потрясшей монархию Саудовской Аравии, он начал посещать региональные конференции по вопросам управления на Ближнем Востоке, открыто общаясь с теми, кого Аль Сауд считал врагами. На одной из конференций в Стамбуле после свержения при поддержке Саудовской Аравии президента Египта Мохаммеда Мурси, связанного с "Братьями-мусульманами", Хашогги познакомился с турецким политиком Ясином Актаем. Близкий друг Салмана аль-Уды, который помог ныне находящемуся в заключении священнослужителю опубликовать свои книги на турецком языке, Актай был также советником президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана. Во время "арабской весны" король Абдулла считал Эрдогана опасным сторонником "Братьев-мусульман". На конференции Актай и Хашогги обсудили свои общие надежды на создание более демократического Ближнего Востока. В то же время Хашогги настаивал на том, что Аль Сауд должен продолжать играть важную роль в Саудовской Аравии и во всем регионе. Он хотел более демократического будущего, но не настаивал на прекращении руководства Аль Сауда.
Магомет не оценил этого нюанса. Его взгляд был бинарным: Хашогги мог быть другом или врагом.
Турция внимательно следила за новым подходом Саудовской Аравии. После того как отношения с королевством пострадали во время "арабской весны", турецкие лидеры с оптимизмом восприняли смерть короля Абдаллы и приход к власти Салмана как предвестник нового начала. Эрдоган предложил начать отношения между странами с чистого листа, и Салман согласился.
Но Мухаммед, похоже, помешал. Вместо того чтобы проконсультироваться с Турцией перед бойкотом Катара, он пошел напролом и поставил Турцию перед выбором: либо присоединиться, либо прослыть врагом Саудовской Аравии.
Катар был союзником Турции. Турция не могла просто разорвать эти отношения по требованию Саудовской Аравии. В то же время, по словам Актая, турецкое руководство не хотело занимать позицию, направленную против Саудовской Аравии.
Поэтому правительство страны сообщило Мухаммеду, что Турция попытается выступить посредником в урегулировании отношений между королевством и Катаром. По словам Актая, саудовцы прислали туркам неожиданный ответ: "Если вы с Катаром, то вы с Катаром. И если вы хотите посредничать, то вы тоже с Катаром". В июле 2017 года Эрдоган отправился в Эр-Рияд для встречи с Мухаммедом и не получил ничего, кроме повторного требования к Турции отказаться от Катара.
К несчастью для Хашогги, Мухаммед и его заместитель Сауд аль-Кахтани придерживались того же подхода. Хашогги не мог быть лояльным критиком, у него был выбор между искренней поддержкой Мохаммеда и врагом. Кахтани зациклился на журналисте.
Сначала Кахтани попытался нейтрализовать его, ограничив возможность Хашогги писать в королевстве устным запретом на письма и встречи с иностранными журналистами. Затем он решил попробовать превратить его в новый инструмент медийного аппарата королевского двора. Имея более 1,5 млн. подписчиков в Twitter и список контактов с иностранными журналистами, дипломатами и бизнесменами, Хашогги мог бы стать серьезным дополнением к армии Twitter и кадрам правительственных рупоров.
Мохаммед и Кахтани по-прежнему были сильно озабочены настроениями в Twitter. Эта платформа была одним из единственных способов определить, как саудовцы относятся к новому кронпринцу, и Кахтани продолжал использовать свою армию "мух" - лояльных аккаунтов в Twitter, многие из которых были ботами, а не реальными людьми, которые усиливали позитивные новости и обрушивались на критиков Мохаммеда. В какой-то момент он завел хэштег "черный список", с помощью которого просил саудовцев сообщать о соотечественниках, симпатизирующих Катару. "Вы думаете, я принимаю решения без руководства? написал Кахтани в Твиттере. "Я - служащий и верный исполнитель приказов моего господина короля и моего господина верного кронпринца". В менее публичной форме Кахтани вызывал критиков в свой кабинет в комплексе королевского двора и призывал их быть более позитивными в Twitter, иначе им грозит тюрьма.
Но это не заставило бы Джамаля Хашогги замолчать. Для этого требовалось принуждение. В ноябре 2016 года Кахтани позвонил Хашогги и сообщил, что ему запрещено писать что-либо в Твиттере после того, как он на одном из публичных мероприятий в Вашингтоне сделал критическое замечание в адрес президента Дональда Трампа и американо-саудовских отношений. На вопрос о том, приведет ли Трамп к региональному примирению, Хашогги ответил, что это "выдача желаемого за действительное". Мало кто обратил на это внимание, но правительство Саудовской Аравии выступило с заявлением, в котором опровергло его слова: "Автор Джамаль Хашогги не представляет правительство Саудовской Аравии или его позиции на каком бы то ни было уровне", - сообщило Министерство иностранных дел через государственное информационное агентство. Не было ни королевского указа, ни даже официальных действий правительства, но Хашогги знал, как все устроено в королевстве. Полностью проигнорировать приказ означало разозлить кого-то из вышестоящих, кто был согласен с Кахтани.