В прошлом ни один принц не командовал более чем одной из трех вооруженных сил королевства. Теперь Мухаммед контролировал их все. Он был главным и устранил почти всех потенциальных соперников или заговорщиков против него, будь то миллиардеры или двоюродные братья.
Эти шаги также не были навязаны королю Салману. Будучи семейным силовиком, он годами собирал досье на принцев. А Абдулла до него собирал досье на коррупционеров с расчетом на репрессии. Абдулла не смог осуществить эту затею, опасаясь, что она окажется слишком разрушительной. Эти досье, а также дополнительная информация, полученная командами Мохаммеда бин Салмана из банков и в ходе дальнейшего расследования, стали основой для всей операции. Когда ночью задержанных приводили на допрос, им предъявляли подробные сведения об их финансовых активах и деятельности, а не расплывчатые обвинения.
Западные наблюдатели расценили аресты как захват власти и нарушение законности, но многие местные жители поддержали этот шаг. На протяжении десятилетий саудовцы мирились с тем, что высокопоставленные принцы и хорошо обеспеченные бизнесмены всегда добивались своего. Они получали контракты, которые не должны были получать. Они брали на себя проекты, на которые не имели права. Они зарабатывали миллиарды, в то время как многие саудовцы с трудом платили по счетам. Теперь их сокращают, и это вызывает дрожь удовольствия почти у всех, кроме пяти процентов высшего руководства страны.
Сообщения были скоординированы по всей стране. Аресты сопровождались указом о создании "верховного комитета" по расследованию коррупции, что якобы создавало правовую основу для проведения операции. Комитет получил "право принимать любые меры предосторожности, которые сочтет нужными", включая арест имущества и запрет на поездки. В своем заявлении король Салман осудил эксплуатацию, осуществляемую "слабыми душами, которые ставят свои собственные интересы выше интересов общества, чтобы незаконно нажиться". Мухаммед бин Салман рассказал о кампании в коротком видеоролике: "Я уверяю вас, что любой, кто замешан в коррупции, не будет пощажен, будь то принц, министр или кто-либо еще". Совет старших ученых, высший религиозный орган Саудовской Аравии, одобрил аресты, заявив, что исламское право "предписывает нам бороться с коррупцией, и этого требуют наши национальные интересы".
Мохаммед дал простое объяснение одному американскому собеседнику: Многие из людей в "Ритце" годами нарушали законы, но они следовали старым правилам, которые позволяли такую коррупцию. Теперь правила изменились. И они не просто изменились - они изменились задним числом.
Даже те, кто, возможно, склонен к критике, восприняли ее как очистительную операцию. "Это очень избирательно. Сейчас вокруг него царит коррупция", - говорил в первые дни арестов саудовский журналист Джамаль Хашогги. "Раньше королевская семья была партнером: ты воруешь, и я ворую, ты получаешь долю, и я получаю долю. Теперь он обладает абсолютной властью. Это меняет ход игры". Но по мере того как просачивались сообщения о смерти Али аль-Кахтани, Хашогги менял свое мнение. Он был рад остаться за границей, пока все не уляжется.
Сообщения о задержаниях потрясли американских и европейских финансистов и политических лидеров, которые несколькими днями ранее покинули королевство из Давоса в пустыне с верой в то, что Мухаммед превращает капризную абсолютную монархию в нечто похожее на современное государство. После презентаций о возобновляемых источниках энергии, инвестициях в технологии и свободе для женщин многие на Западе ожидали, что Саудовская Аравия будет больше похожа на западное правительство.
Теперь они узнали, что, оттесняя на второй план других принцев и подавляя инакомыслие, Мухаммед на самом деле делает королевство более авторитарным. Лидеры бизнеса, включая Джейми Даймона, Стива Шварцмана и Майкла Блумберга, звонили своим саудовским друзьям и знакомым, надеясь выяснить, что происходит. Вызывало недоумение и то, что Мухаммед начал операцию так скоро после конференции: Неужели это было сделано специально? спрашивали некоторые, задаваясь вопросом, не обращается ли он к своей основной молодежной аудитории с помощью репрессий. Было бы гораздо хуже, если бы это была очередная прихоть принца, чувствующего себя неприкасаемым и всемогущим.
Сцена в отеле Ritz была сюрреалистичной. В роскошном вестибюле королевского двора обслуживали самых известных людей Саудовской Аравии, каждый из которых был одет в стандартный халат и боялся, что будет дальше. В тюрьме предоставлялись удобства - медицинская помощь, парикмахер, большинство заключенных могли звонить домой раз в несколько дней. Но они боялись открыто говорить по телефону.
В течение первых нескольких дней из тюрьмы начали выходить задержанные, некоторые из которых достигли финансовых договоренностей, а другие были признаны чистыми. Одним из первых стал Ибрагим аль-Асаф, бывший министр финансов, которого взяли в качестве свидетеля предполагаемых злоупотреблений при Абдалле. Объяснив, что он просто выполнял приказ королевского двора, когда подписывал чеки из саудовской казны, которые шли на пополнение карманов чиновников, он предложил предоставить информацию обо всем, что хотели узнать люди Мухаммеда. Впоследствии он стал министром иностранных дел, доказав, что пребывание в отеле Ritz не обязательно является пятном в биографии. Однако важны были детали. Его не обвиняли в многолетней личной коррупции.
Помимо могущественных принцев и миллиардеров в "Ритце" находились и более скромные узники, такие как Хани Ходжа, консультант по менеджменту, занимающийся альпинизмом. Какое-то время казалось, что звезды сошлись для него. Проработав более десяти лет в отделе маркетинга компании Procter & Gamble, он основал в Эр-Рияде собственную консалтинговую фирму, решив, что на местном рынке есть спрос на специалистов по управлению. Он постарался стать знаменитостью в саудовском деловом мире, написав автобиографию, посвященную восхождению на гору Килиманджаро, и выступая по телевидению и на бизнес-конференциях. Однако Хани обнаружил, что ему не удается заключать такие же контракты, как крупным иностранным фирмам, таким как McKinsey и BCG. Саудовские компании хотели иметь консультантов из Саудовской Аравии, но все же не очень доверяли их опыту.
План Мухаммеда бин Салмана "Видение 2030" изменил динамику. Он был настолько обширен, что требовал привлечения всех способных людей, умеющих делать презентации в PowerPoint. И МБС призывал министерства приложить реальные усилия, чтобы нанять на ключевые должности саудовцев, а не иностранцев.
Неожиданно Elixir Consulting Хани оказалась очень востребованной. Адель Факих, влиятельный министр экономики и планирования, которого Хани знал по предыдущим консультациям и родственным связям, начал нанимать фирму для выполнения крупных работ, в том числе для определения путей реализации политики и планов - той работы, которую McKinsey стремилась получить от правительства в большем объеме.
Зная, что спрос на саудовских консультантов будет только расти и что знакомство с Факеем может стать ключом к новым прибыльным работам на долгие годы, McKinsey в итоге полностью выкупила Elixir за 100 млн. долл. Хани, бывший маркетолог шампуней, теперь был партнером McKinsey, самой престижной в мире консалтинговой компании в области управления.
McKinsey рассчитывала, что покупка позволит ей получать миллионы от Саудовской Аравии еще долгое время после того, как будет написана первоначальная концепция Vision 2030. Компания Elixir будет специализироваться на реализации идей, заложенных в "Концепции 2030", и следить за ключевыми показателями эффективности, любимыми Мохаммедом бин Салманом.
Молодые американские сотрудники McKinsey, которые прилетали и улетали из Саудовской Аравии для выполнения всевозможных государственных работ, скептически отнеслись к сделке с Elixir. Они были лучшими студентами, часто учились в школах Лиги плюща, и считали, что заслужили свою престижную работу в компании. Теперь же им придется сотрудничать с коллегами, получившими образование в саудовских университетах и не имеющими достаточного опыта работы за пределами королевства.