Несчастье, приключившееся с его другом, возвысило Хуана в глазах его сверстников, и он создал квадрилью, квадрилью оборванцев, которая следовала за ним на все окрестные капеи. Хуан внушал к себе уважение: он был самым отважным и лучше всех одевался. Девицы легкого поведения, привлеченные мужественной красотой Сапатерина, которому пошел уже восемнадцатый год, и его косичкой тореро, доходили чуть не до драки, оспаривая друг у дружки честь заботиться о ладном пареньке. И наконец у него был «крестный», отставной чиновник, питавший слабость к молодым смазливым тореро. Поведение старика приводило в негодование сеньору Ангустиас, воскрешая в ее памяти самые непристойные выражения, усвоенные ею в дни юности на табачной фабрике.
Сапатерин носил теперь костюмы из английского сукна, отлично сидевшие на его статной фигуре, и новые шляпы. «Подруги» заботились о безукоризненной свежести его воротничков и манишек, а в праздничные дни на жилете его сверкала двойная золотая цепочка, вроде тех, что носят на шее сеньоры; эту цепочку, красовавшуюся в свое время на других «начинающих юношах», давал ему поносить его старший друг и покровитель.
Хуан водил дружбу с настоящими тореро и охотно угощал стаканом вина старых служителей цирка, которые рассказывали ему о подвигах знаменитых маэстро. Ходили слухи, будто покровители юноши предпринимают шаги и выжидают случая, чтобы устроить ему дебют в новильяде на севильской арене.
И вот наступил день, когда Сапатерин стал матадором. Как-то раз на арену в Лебрихе выпустили молодого резвого бычка; товарищи подзадорили Хуана попытать счастья: «Ну как, решишься заколоть его?» И Хуан заколол бычка. С тех пор, воодушевленный легкостью, с которой ему удалось совершить свой первый подвиг, он не пропускал ни одной капеи, где предстояло прикончить молодого быка, и спешил на все фермы, где перед забоем скота устраивалось публичное зрелище.
Владелец Ринконады, богатого поместья с небольшой ареной для боя быков, пристрастившись с давних пор к излюбленному народному зрелищу, держал открытый стол и сеновал для всех голодных любителей, которые пожелают доставить ему развлечение и провести бой с быком. Как-то в дни нищеты Хуанильо отправился в Ринконаду вместе с товарищами, готовыми встретиться лицом к лицу с любой опасностью, лишь бы всласть поесть за столом гостеприимного деревенского идальго. Квадрилья проделала путь пешком и через два дня прибыла на место. Взглянув на запыленную ватагу с плащами на плече, землевладелец торжественно пообещал:
— Лучший из вас получит от меня на обратный билет и вернется в Севилью поездом.
Два дня богатый фермер провел на террасе, покуривая сигару и глядя, как юнцы из Севильи дразнили его бычков, не всегда успевая вовремя увернуться от грозных рогов и копыт.
— Никуда не годишься, плут! — кричал он неуклюжему парнишке.— Поднимайся на ноги, трус ты этакий! Эй, поднести ему стакан вина, пускай очухается от испуга! — распоряжался хозяин Ринконады, если парнишка, опрокинутый навзничь быком, продолжал лежать неподвижно.
Сапатерин так угодил хозяину, ловко заколов бычка, что был приглашен обедать за господский стол. Остальные ребята уселись на кухне вместе с загонщиками и батраками, черпая роговой ложкой из поставленного посреди стола дымящегося котелка.
— Ты заработал себе на обратный путь в поезде, парень! Ты далеко пойдешь, если у тебя смелости хватит. Что и говорить, способный малый.
Возвращаясь домой во втором классе, между тем как приятели из квадрильи шли пешком, Сапатерин думал о том, что для него начинается новая жизнь; жадно глядел он через окно на раскинувшиеся перед ним угодья — обширные оливковые рощи, пшеничные поля, мельницы и терявшиеся на горизонте луга, где паслись тысячи коз и, неподвижно застыв, пережевывали жвачку быки и коровы. Какие богатства! Вот бы ему такое поместье!
Слава о его успехах на окрестных новильядах достигла Севильи и привлекла к нему взоры любителей, с ненасытным беспокойством поджидавших появления новой «звезды», которой предстоит затмить все дотоле существовавшие.
— Похоже на то, что это стоящий парень,— поговаривали кругом, глядя, как Хуан, горделиво приосанившись, не спеша прогуливается по улице Сьерпес.— Хорошо бы увидеть его в настоящем деле.
Таким поприщем являлась для них и для Сапатерина арена севильского цирка. И в скором времени мечта стала явью. Покровитель приобрел для крестника слегка поношенный «боевой наряд», оставшийся от безвестного матадора.
Предстояла новильяда, устроенная с благотворительной целью, и влиятельные любители тавромахии, жадные до всего нового, договорились меж собой включить Хуана в число матадоров без вознаграждения.
Сын сеньоры Ангустиас не желал появиться на афишах под кличкой Сапатерина. Ему не терпелось предать забвению прозвище, напоминавшее о жалком ремесле. Он жаждал прославиться под именем своего отца, быть просто Хуаном Гальярдо. Долой все прозвища, они могут напомнить о его низком происхождении богачам, с которыми он мечтал в недалеком будущем завести дружбу.
Все предместье Ферия поспешило на новильяду, шумно выражая радость за своего земляка. Жители Макарены тоже были заинтересованы в его успехе, а за ними потянулись и остальные пародные окраины, с воодушевлением разделяя общий восторг.
Новый матадор из Севильи!.. Билетов не хватило, и за воротами цирка шумела тысячная толпа, нетерпеливо ожидая результатов корриды.
Гальярдо выступил, успешно заколол одного быка, был отброшен другим, не получив при этом ранения, и своими дерзкими выходками, из которых большинство закончилось удачей, держал зрителей в постоянном напряжении, вызывая оглушительный рев одобрения. Влиятельные любители одобрительно улыбались. Новичку нужно еще много учиться, но он обладает отвагой и упорством, а это самое главное.
— Парень не хитрит и смело бросается на быка, чтобы его прикончить.
Красотки — подруги юного тореро — сходили с ума от восторга: то и дело вскакивая с места, сверкая влажными глазами и брызгая слюной, они настолько забылись, что среди бела дня вслух выражали свои нежные чувства, о которых принято шептать лишь по ночам. Одна из них бросила на арену свою шаль, другая, чтобы не отстать от соперницы,— блузку и корсаж, третья скинула с себя юбку, а соседи только смеялись, ухватив их за руки, чтобы они, чего доброго, сами не бросились на арену или не остались в одной сорочке.
На теневой стороне амфитеатра старый чиновник прятал растроганную улыбку в седой бороде, восхищенный смелостью мальчугана и его прекрасной осанкой в «парадном» наряде. Когда бык отбросил юного тореро в сторону, взволнованный старик в изнеможении откинулся в кресле: он был близок к обмороку.
Сидя за вторым барьером, самодовольно пыжился муж Энкарнасьон, сестры нового матадора, шорник, владелец мелочной лавочки, человек положительный, враг безделья, который женился на красивой табачнице ради ее прелестных глаз, поставив, однако, условием, что она порвет всякие отношения со своим лодырем братом.
Оскорбленный Гальярдо никогда не переступал порога лавки, находившейся на окраине Макарены, а встречаясь с шурином изредка в доме матери, обращался к нему только на «вы».