Когда мы оказались у памятного мне обрыва, я узрел узкую каменную лестницу ведущую вниз. Не вырубленную в камне, а сложенную из них, причем ступеньками выступали толстые пластины гранита, красиво и ровно уложенные. Лестница узка, но с жидким потоком ходоков справлялась отлично.
Но сначала я увидел не лестницу, а всю пещеру целиком, буквально захватившую своим видом мое внимание. За прошедшие дни и недели светящийся мох невообразимо разросся, захватив все каменные сосульки до единой — включая те, что свисали с потолка, так же покрывшегося светящимся зеленоватым покрывалом из растительности. Кое-где остались голые скальные участки, но это явно ненадолго. Совокупного света с избытком хватало для освещения громадной пустоты, а сталагмиты и сталактиты казались величественными колоннами. Уменьшилась и влажность, причем очень заметно. Не иначе мох вытягивал из воздуха всю влагу и буквально слизывал ее с каменных поверхностей, жадно впитывая все без остатка. Интересное решение проблемы с избыточной влажностью, столь пагубно влияющей на металл, бумагу и ткани.
Дальше, ближе к берегу, я увидел самые настоящие дома. Хоть и простенькие, но солидные каменные дома, с наличием оконных и дверных проемов. Одна единственная широкая улица, одним концом упирающаяся в дом побольше, повыше. Не иначе там живет сам предводитель общины подгорного народа Койн. Ему по статусу положено.
Я, наверное, единственный из существующих во всем мире лидеров какого-либо селения, кто ютится в уголку во дворе напротив хлевов и коровников. Остальные предпочитают строить для себя настоящие хоромы или настоящий дворец. Ну или нормальный дом на худой конец.
Медленно и тщательно оглядев все пространство приозерной пещеры я сделал для себя главный вывод: жить здесь можно. И довольно неплохо жить, хотя бы на первое время. Места более чем достаточно.
Но в моей голове крутилась смутная мыль об отсутствии солнечного света и о пагубном эффекте влияющем на людей. Это гномам здесь привольно, а люди предпочитают видеть над головой небо. Пусть не обязательно синее, но настоящее небо. Если слишком долго перед глазами будут лишь светящиеся стены… многие могут несколько упасть духом, что для меня неприемлемо. Душевное здоровье столь же важно, как и телесное.
— Дома смотреть? — с нетерпением осведомился Тикса — Грибы смотреть? Рыба щупать? Рудник идти? Водопад слушать? В мой дом в гости ходить?
— Не получится — с сожалением вздохнул я, вслушиваясь в доносящийся грохот водопада — Хотя… пошли посмотрим на грибы!
— Пошли! — воодушевился Тикса и первым запрыгал по ступенькам лестницы — Грибы! А потом рыба, рудник, водопад, гости…
Ничего не ответив, я хмыкнул, поражаясь невероятной жизнерадостности этого народца. А затем бросил последний взгляд на подсвеченную зеленым панораму пещеры и последовал за шустрым гномом, осторожно ступая по шероховатым гранитным ступеням, уже начавшими зарастать тонкими светящимися плетями мха.
Постоянное чувство тревоги и настороженность заставляли меня держаться поблизости от защитной стены — самого вероятного места нападения. И чтобы осмотреть поселение приходилось совершать короткие вылазки нигде особо не задерживаясь. Но ради грибов я был готов сделать исключение — как-никак один из наших источников продовольствия.
Пока мы шли между светящимися колоссами каменных сосулек с их гротескными заглаженными наплывами, встретили много кого из населения, всех как один занимающихся делами и явно чувствующих себя вольготно, не обращая внимания на нависшую над головами чудовищную массу камня. Задержался я лишь один раз — поздоровался со столь редко видимой мною гномой, командующей тремя людскими женщинами, что под ее неусыпным контролем осторожно срезали большие пласты светящегося мха и аккуратно складывали их в широкие плетеные корзины. Еще один способ разнообразить наш скудный рацион. На вкус неплохо — сам проверял. Чем-то напоминает подсоленный хлеб с едва заметной кислинкой.
А вот и грибница. Расположена вблизи от озерной кромки. И больше всего напоминает странные ряды длинных книжных шкафов покрывшихся плесенью за долгие века. И лишь приглядевшись можно заметить, что шкафы на самом деле аккуратно сложены из камней и являются невысокими стенами. Но полки имеются — этакие глубокие желоба на треть заполненные какой-то бурой массой с зелеными вкраплениями. Пахло здесь… сильно. Очень сильно и явно не благовониями. Тут пошибче запашок будет, хотя отчетливей всего чувствовался именно грибной запах.
А вот и сами грибы — растущие плотными колониями на той самой бурой массе. Толстые упитанные и коротенькие ножки, плотные шляпки, странного оттенка — что-то темное и белесое одновременно, но не серое и не бурое. Тут тоже были жители, один гном и несколько людских стариков неспешно и со знанием дела ходящих между каменными стенами с грубо сшитыми кожаными мешками на широкой лямке через плечо. Пока я стоял в отдалении и наблюдал, старики несколько раз запускали руки в свои мешки и достав что-то явно влажное и рассыпчатое, понемногу досыпали то на одну, то на другую грибную «полку».
Подкормка?
— Грибы тоже кушать любят! — заулыбался Тикса, прочитав немой вопрос в моих глазах — Там дальше яма есть! Глубокая! А в ней всякое оченно для грибов вкусное! И оченно, оченно вонючее!
Значит, все-таки подкормка. Странный способ… не думал, что растения надо удобрять несколько раз во время роста. Но разбираюсь я в этом мало, а углублять свои знания не собираюсь. Мне и без того хлопот достаточно.
Вдоволь насмотревшись на грибницу подгорного народа, я окликнул Тиксу, и мы вместе зашагали вдоль озерной кромки, направляясь к месту, где находился уходящий в скалу сток для постоянно прибывающей воды.
Я буквально наслаждался столь малым сопровождением. Правда гном Тикса похоже не знал такого слова и понятия как «молчание», но за время наших давних приключений и походов я уже успел к этому привыкнуть и даже немного соскучился по коверкающему слова говорливому коротышке. В последние недели он начисто выпал из моей жизни, скрываясь под землей и рубя камень.
Прямо напротив водопада, на песчаном берегу озерного озера суетилось несколько мальчишек, с натугой оттаскивающих от воды несколько темных разлапистых коряг. Туда, где выше по берегу, лежал остальной медленно просыхающий улов древесины — ветки, большие лохмы коры, расщепленные и разломанные остатки бревен — видать неплохо потрепало о подводные камни.
Неподалеку от них сидело два стража — люди — разложивших на небольшом обрывке шкуры все необходимое для оснастки стрел. На перья, жилы и древка я внимания не обратил, а вот на каменные наконечники взглянул попристальней, жестом остановив собравшихся было вскочить часовых приглядывающих за водопадом. Вдруг шурд какой сверзится и при этом останется жив. Да и дикий взбешенный зверь случайно угодивший в воду и унесенный течением нам здесь не нужен — много бед может натворить. И неважно хищник или травоядное, лось или медведь. И тот и другой крайне опасен, особенно если налетит на детей.
Наконечники для стрел привлекли меня своим материалом. Камень. Но не гранит, а явно совсем другой камень. Выглядит хрупким, но края наконечника остры, видно даже невооруженным взглядом.
— Тикса! А ну-ка тюкни пару раз по этому камешку! — один из стражей протянул гному продолговатый обломок очень темного и словно бы слоистого камня.
Тикса отказываться не стал и тут же начал «тюкать». Несколько звонких ударов и камень рассыпался на тонкие пластины.
Давешний часовой удовлетворенно крякнул и осторожно подобрав пластинки, прогудел:
— От и ладно. Дальше мы уж сами.
— Охотничьи — заметил я, глядя на плоский и широкий наконечник у себя на ладони.