— Мне нужна целая и независимая Магическая Германия. Сильная и самостоятельная. Я глава рода, потому хочу, чтобы мои потомки жили в спокойствии и у них было будущее. Я не верю в будущее Германии под управлением англичан и американцев.
— Августа, — Вильгельм крайне нехорошо заулыбался, — Я сегодня не ложился спать, сейчас уже семь утра, потому прошу, поумерьте свой пафос, иначе я усну прямо тут.
Женщина закатила глаза и сделала глоток кофе:
— Отдайте мне Баварию, род фон Вальдбург доказал делом, что готов править этой землёй.
— Принесите мне Баварию, Августа, — очень вкрадчиво произнёс Канцлер, — Тогда и поговорим.
— Вы не боитесь, что если захвачу Баварию я, то уже никуда её не понесу?
— А на вопрос, боюсь я чего-то или нет, я отвечу, когда кайнцауберы закончат в Гамбурге и Бремене.
Августа понимающе кивнула и мрачно засмеялась.
Раскрылась дверь и на пороге появился высокий смуглый мужчина в белой рубашке, чёрной жилетке и таких же брюках. В руке он держал плетёную корзинку, прикрытую полотном.
— Доброго утра, герр Эрнст, — произнёс он бархатным голосом, учтиво поклонился и огладил бороду.
Августа удивлённо посмотрела на него и большим глотком допила свой кофе, поставила чашку на столик, а затем вытянула ноги и села спиной к подлокотнику, заняв весь диван.
— Доброго утра, — Вильгельм внимательно посмотрел на вошедшего, — Хаким, насколько я понимаю?
— Именно так, герр Эрнст, — турок кивнул, неспеша подошёл к столу и поставил перед Канцлером корзинку, не обратив никакого внимания на Августу.
— Что это? — немец скептически посмотрел на посетителя.
— Подарок, — Хаким расплылся в радушной улыбке.
Августа тем временем вытянула шею, чтобы получше рассмотреть корзинку.
— Откройте сами, — Вильгельм откинулся на спинку кресла и как бы невзначай вытащил волшебную палочку.
— Недоверие ко мне оправданно, — кивнул турок, — Но я пришёл сюда с подарком, а не с оружием, — он снял с корзинки полотно, в ней оказалась голова черноволосого мужчины с бородой, через всё лицо которого шли три глубоких пореза.
— Что это? — ледяным тоном спросил Канцлер. Августа привстала на диване и удивлённо подняла бровь.
— Это голова Али Демира в качестве моего жеста доброй воли, — голос Хакима был по-прежнему бархатным и спокойным, словно он принёс сладости к чаю, а не голову известного террориста.
— De furore Rutenorum libera te, Domine, — саркастически произнесла Августа и обратно села. Хаким её прекрасно услышал, но снова не обратил внимания.
— И зачем она, позвольте узнать, мне нужна? На стену кабинета повесить? — тон немца по-прежнему был ледяным.
— Этот человек принёс много зла и крови на эту землю, больше он этого не сделает.
— В Гессене сейчас обретаются ребята, которые могут сделать так, что принесёт даже в таком виде, — саркастично заметила фон Вальдбург, деловито поправляя подол платья. У Хакима заиграли на скулах желваки.
— Хаким, я дам Вам совет, я понимаю, что на Востоке подобные жесты могут быть трактованы верно, но здесь несколько иная культура, — Вильгельм посмотрел на голову, — Подобной корзине, пожалуй, могли бы быть рады русские, однако же, они уже в Байрсброне, и упаси Вас Господь, отправляться с этим подарком к герру Салтыкову. Насколько я понимаю, этим демаршем, Вы у него украли возможность отомстить за смерть своих товарищей.
— Я это принёс, чтобы показать, что мой народ хочет жить в мире на этой земле, и мы сами готовы наказывать тех, кто этот мир нарушает.
— Мне пока не докладывали о том, что банда в Байрсброне сложила оружие, — немец был непреклонен.
— Хаким, помнится, мы с Вами не далее, как три дня назад пытались договориться, — Августа хищно ухмыльнулась, — Но вместо удара по Аненербе, Ваши люди предпочли захватить больницу с женщинами и детьми, а после показательно начать отрубать головы пленным.
— Фрау, я разговариваю с Канцлером, — совершенно спокойно ответил турок.
— А я с Вами, — невозмутимо ответила женщина, — Простите, что не в хиджабе, но я не знала, что Вы прервёте наш с герром Эрнстом диалог своим появлением.
— Как я понимаю, Германия не принимает наш жест доброй воли? — в тон ей ответил Хаким, глядя на Эрнста.
— Хотим ли мы жить в мире с Вашим народом, Хаким? Да, — Эрнст кивнул и подался вперёд, — Хотим ли мы, чтобы террористы в Байрсброне сложили оружие и предстали перед судом? Тоже да, — он упёрся локтями в столешницу и сплёл пальцы, по прежнему держа палочку, — Хотим ли мы, чтобы были отпущены три француза и два немца из Ваших застенок? Тоже да. А голова Вашего домашнего питомца нам не нужна, её бы нам русские принесли.
— Жаль, что наши переговоры не задались, — покачал головой турок, — Однако я должен сказать, что не собираюсь вести войну, как тот, чья голова стоит на Вашем столе.
— Хаким, мой Вам бесплатный совет, — сказала Августа, — Отпустите заложников, всех. И которые в Байрсброне, и которые в Берлине.
— До новой встречи, герр Канцлер, — турок кивнул Вильгельму и неспеша вышел из кабинета, оставив корзину на столе.
— Ну, что банда осталась без лидера, это безусловно хорошая новость, — Эрнст встал из-за стола и задумчиво посмотрел на голову Али Демира, потом перевёл взгляд на Августу, — Только, пожалуйста, не несите мне голову Альбрехта.
— Ну, в целом иногда полезно держать в подвале коллекцию своих врагов, — та неспеша поднялась с дивана.
— Мне будет достаточно Баварии. И сегодня мракоборцев я туда вряд ли вышлю.
— Ладно, я поняла Вас, Вильгельм, — саркастически произнесла фон Вальдбург и направилась к выходу.
***
(21 августа)
Утро в Браубахе выдалось туманным и серым.
Где-то там, за облаками, быть может, и светило солнце, но здесь низкие серые тучи практически цеплялись за шпиль замка Марксбург.
Русские уже проснулись и аккуратно, стараясь не шуметь, выходили во двор. За забором простирался туманный немецкий городок, который исчезал в этой серой дымке уже на противоположном краю площади. С другой стороны на территории штаба деревья нависали своими неподвижными ветвями над площадкой, где стоял тентованный КАМАЗ WarConsulting.
Колонне Клима оставалось ехать каких-то полчаса, потому здесь бойцы пошли прогревать грузовик и будить волшебников, спавших в здании. Двое как раз вышли из задних дверей, между которыми и забором боком к ним стоял КАМАЗ: молодой русоволосый парень с позывным Артист и чернявый дядька под сорок — Казбек.
Артист остался на крыльце, снял автомат с предохранителя и огляделся. С прутьев забора глухо падали капли, остальные звуки, казалось, тонули в туманной пелене. Казбек неспеша подошёл к водительской дверце, поправил автомат на плече и потянул за ручку.
Какой-то невнятный чавкающий звук раздался с противоположной стороны от забора из леса, он вторил открывшейся дверце, и в тишине промозглого утра казался оглушительным.
— Казбек, заводи, я гляну, — Артист направился к забору, обходя грузовик со стороны кабины.
Его напарник кивнул, не стал закрывать дверь и завёл автомобиль. КАМАЗ заурчал, проснувшись от сна, а после своим рыком сообщил на весь двор и, казалось бы, всю площадь, что он на ходу, в добром здравии и готов ехать. Артист же тем временем не услышал, что происходило перед главными воротами, пытаясь в пегом мареве разглядеть хотя бы что-то, кроме близлежащих стволов деревьев.
А к воротам из тумана стремительно приближалась толпа странных личностей, чертовски похожих на ходячих мертвецов. Компьютерные игры учат, что подобный противник падёт, когда его шкала жизни опустится до нуля. Телесериалы — что нужно стрелять обязательно в голову, но сейчас двое русских наёмников в бронетранспортёре оказались несколько озадаченными. С одной стороны, вот он противник, и его явно не сдержит кованый забор, а с другой — а толку стрелять? Всем известно же, что мёртвых не убить.
Ребята и девчата в лохмотьях с вывалившимися глазами, а кое-где и вовсе без мускул, всё ближе подходили к воротам, явно желая ускориться.
— Ты как хочешь… — пробормотал русский с позывным Фантом за пулемётами бтра и открыл огонь.