Очередь из стволов бронемашины врезалась в толпу оживших мертвецов, вверх и в стороны полетели ошмётки плоти и части тел — передний ряд наступавших оказался буквально скошен, а напиравшие сзади не смогли удержать равновесие и попадали на своих незадачливых товарищей. Перед воротами образовалась мерзкая куча-мала из полуистлевших тел.
— Штаб Питону, Штаб Питону, — заговорил напарник Фантом, сидевший за рулём бронемашины.
— Штаб на связи, — ответила рация.
— Атака мертвецов на ворота, — мрачно произнёс Питон, ему вторили спаренные пулемёты бтра.
— Слышим, Клим на подходе, обещает пятнадцать минут.
А тем временем на забор, который был возле Артиста, Казбека и их КАМАЗа, тоже полезли живые мертвецы. Их было меньше, однако, даже десяток подобного вида личностей, уже поражал воображение и вселял в сердца ужас.
Артист дал очередь по пытавшемуся перелезть забор противнику и понял, что даже отстреленные конечности не лишают тех желания перебраться через преграду. Прямо из кабины открыл огонь Казбек, однако их противники всё напирали, вставая на тела своих же товарищей и оказываясь уже наверху ограды.
И тут позади грузовика, по-прежнему стоявшего боком к забору, раздался громкий женский голос, и мощный рукав огня протянулся в сторону сидящих на заборе неживых врагов. Пламя сшибло нескольких сверху, остальные же остались на своих местах, словно бы и не заметив, что они горят. Да, теперь в этом месте базу русских штурмовали не просто живые мертвецы, а горящие живые мертвецы.
Из дома же в организованном порядке вышли волшебники, как и говорила ректор Марксбургской Академии — как бы её слова не звучали пафосно, но здесь и сейчас вопрос предельно просто, и наглядно: либо драться с одинаковым шансом и погибнуть, и победить, либо погибнуть сразу, выйдя за ворота к ожившим мертвецам. То, что там ждёт безоговорочная смерть, осаждённые видели своими глазами — некоторых из мертвецов ещё прошлым вечером видели живыми и не желающими эвакуироваться. А вот теперь они уже стоят в рядах мёртвых, штурмущих русский штаб.
Волшебники стояли в полный рост и поливали огнём своих заклинаний лезущие через кованый увитый хмелем забор орды противника. Перед воротами высился уже натуральный вал из копошащихся однажды умерших тел, которые всё ещё не потеряли желания добраться до своей цели.
Слева и справа нападающие волны почти уже перехлестнули на территорию штаба, но пока сдерживались чарами немцев. Выстрелы из автоматов наносили мало урона противнику, если только не стрелять в упор, но памятуя о вчерашнем инциденте с караульными подходить к ним русские не стремились. Зато спаренные пулемёты бтра косили нападавших, натурально, как траву.
— Тевтон Климу, Тевтон Климу, приём, — рация командира заговорила голосом командира эвакуационной группы.
— Тевтон на связи! — отозвался тот, отвлёкшись от стрельбы по ходячим мертвецам.
— Слышу, у вас жарко, две коробочки заходят на площадь, остальные следом, цели указать сможешь?
— Дай мне минуту.
— Принял, конец связи.
В любой другой ситуации Тевтон воспользовался бы просто ракетницей, но во-первых, город по-прежнему скрывал туман, и потому был риск, что её не заметят. А во-вторых, у него в распоряжении были волшебники, способные устроить такое фаер-шоу, что и сквозь туман будет видно.
Сейчас как раз ещё раз волны противника вновь начали перехлёстывать через забор со стороны площади, их и попросил Тевтон поджечь, хорошо поджечь.
Бмп заходили на площадь на скорости, зная, что на другом её конце уже кипит нешуточный бой, достойный Джорджа Ромеро. В тумане можно было бы сориентироваться на тепловизоры, но в них не было никакого толка — противник был ровно той же температуры, что окружающий их туманный город.
И вот полыхнуло зарево, сначала одно, после — второе. Пламя выхватило из тумана человеческие силуэты, которые, казалось бы, совсем не замечали столь яркого и очень горячего огня, который их объял. И бмп выстрелили, по очереди.
Мощные взрывы разметали кучи перебравшихся через забор мёртвых тел. Бронемашины зарычали и двинулись к воротам, обходя с двух сторон фонтан в центре площади, а в это время с центральной улицы уже заезжала колонна остальных автомобилей с бронетранспортёром во главе.
Шедшая первой бмп зацепила что-то в тумане, смяла это и переехала. И буквально через несколько мгновений мертвецы, до этого неумолимо лезшие на позиции живых, остановились. Остановились разом и попадали на землю прямо там, где их застал этот момент.
На площадь, лязгая металлом и грозно рыча, заезжала русская техника.
****
(21 августа)
За ночь прибывшие силы Бундесвера с приданными им русскими наёмниками и местной полицией оцепили магическую часть Байрсброна. Первое кольцо оцепления охватывало исключительно магические кварталы, чтобы ни туда, ни оттуда никто не мог пройти, кому проходить не дозволено. Второе же кольцо было уже внутри, оно окружало периметр площади, на которой стояло захваченное здание лечебницы.
Русских в оцепление не поставили, отведя им роль ударной группы во время возможного штурма — рисковать своими людьми да даже и полицейскими Омару Хемейни не хотелось, непонятно, вообще ради чего, ради каких-то сектантов? А удачно подвернувшиеся русские вполне себе зайдут. Провалятся — не жалко. Выиграют — так под мудрым руководством немецкого турка. Но пока что мудрый немецкий турок отправил основные свои силы отдыхать, планируя с утра собрать совет в штабе и разработать план грядущих действий.
Каких-либо шевелений со стороны террористов не наблюдалось, оттуда вообще почти не доносилось звуков с тех пор, как в третьем часу ночи вокруг них замкнулось кольцо. Лишь когда рассвело, примерно в седьмом часу утра, наблюдатели заметили движение на территории больничного двора, нет, бандиты не выводили заложников на экзекуцию, и не было похоже, что они готовятся к прорыву. Они просто бегали, будто кто-то обнаружил что-то безумно интересное за зданием лечебницы и водили всех туда посмотреть.
Салтыкова разбудили примерно в семь утра новостями из Браубаха. Колонна Клима пробилась, деблокировала осаждённых в штабе русских и лояльных Берлину немцев. Попутно водитель деблокирующей бмп умудрился не заметить в тумане старейшего некроманта Германии, как о ней рассказывали. Эта женщина, по всей видимости, и вела на приступ русских укреплений орду мертвецов. Где она нашла такое количество тел, не совсем понятно, но точно, что некоторые из них были убиты не так давно — в начале ночи, когда кончился ультиматум, выдвинутый Вальдхаузенами, некоторые из лояльных Канцлеру волшебников всё ещё оставались в своих домах, решив никуда не бежать.
И вот простой военный консультант из России, сидевший за рулём своей бронемашины, наехал на старушку, не заметив ту в тумане. Почему она проигнорировала рёв и лязг стали, приближащиеся к ней — история умалчивала. Но факт остался фактом — все многолетние магические знания, артефакты и боевые чары не смогли спасти её жизнь после столкновения с двумя десятками тонн стали и брони. Свят Вениаминович на всё это лишь мрачно произнёс, что нужно соблюдать правила судоходства в оживлённых водах, и уже готов был после этой новости обратно лечь подремать, но тут его снова подняли и попросили срочно пройти в комнату, которую Омар Хемейни назначил штабом.
Войдя, Салтыков узрел крайне мрачного турецкого немца, нервно мрачно ухмыляющегося и раздражённого Хеопса, незнакомого ему, но уставшего, мракоборца в неизменной красной мантии, а также какого-то огромного, комплекцией не уступавшему ему самому, мужчину с рыжей бородой и такого же цвета волосами, заплетёнными в косу.
Четыре пары глаз устремились на него, а потом снова уставились обратно, на стол, посреди которого стояла плетёная корзина. А в корзине лежала голова бородатого смуглого человека.
— Свят Вениаминович, — обратился к нему Омар, — Это у вас в порядке вещей, как я понимаю? — он раздражённо указал на корзину и передал русскому записку.
Тот хмыкнул, раскрыл лист бумаги и прочитал послание от Вильгельма Эрнста, что эта голова некогда принадлежала Али Демиру, что её ему доставили турки в качестве жеста доброй воли, и что он в свою очередь доставляет это Святу Салтыкову.