Осознание было похотью, силой и всеми остальными чертовыми эмоциями, выходящими на поверхность.
Я их приветствовал, обнимал.
Также как я собирался ее обнять.
Я сглотнул комок в горле и, наконец, снова обрел голос.
«Сколько?» - просто спросил я, отчаянно пытаясь покончить с этим.
«Два миллиона», - громко сказал он.
Все замолчали из-за цены. Даже девственница не стоит так дорого. Солоник давил, надеясь, что я скажу нет.
Максимальная цена за девственницу – полтора миллиона. И за эту цену ушло немного.
Два миллиона… об этом не могло быть и речи.
Солоник это знал. Он торжествующе ухмыльнулся, скрестив руки на груди.
Чего он не понимал, так это того, что какую бы цену он ни предложил, я скажу «да».
Она была моей.
И не дай бог мне отказать… им не понравятся последствия.
«Хорошо, - сказал я.
Он потерял улыбку, его руки упали по бокам. «Что?» - пробормотал он.
Исаак скрывал смех кулаком, а Агрон и Гавриков хихикали.
«Отлично, Лев!» - крикнул Агрон, подмигивая.
«Но я хочу проверить сам». Обернувшись к голубоглазому Ангелу, я схватил ее за шею.
Собственническая хватка, чтобы показать ей, кто именно контролирует ситуацию. Не она. Ни один из тех мерзких ублюдков, которые смотрят на ее обнаженное тело так, как будто оно принадлежит им. И уж точно не Солоник.
«Иди в спальню. Я хочу, чтобы ты лежала на кровати и ждала меня».
Глава 5
Лев
Я смотрел, как она медленно возвращается, ее глаза широко открылись. Она потеряла улыбку, глядя на меня бездушными глазами.
Мне пришлось сдержать проклятие, зная, что в некотором роде я причинил боль ее и без того хрупкому сердцу. Она думала, что я ничем не отличаюсь от этих ублюдков, жаждущих ее тела.
Проблема? На самом деле я не был лучше.
Только потому, что мне нужно не только ее тело. Я хотел от нее всего. Пока у неё не останется что отдавать.
Я был таким эгоистом.
Это имело значение? Нет, я хотел ее… поэтому я заберу ее.
Этот Ангел быстро стал навязчивой идеей, которая в конце концов сломила меня. Она была одновременно светом и тьмой.
Я? Я был всего лишь тьмой. Наши два мира собирались столкнуться друг с другом единственным возможным способом, и пути назад не было.
В тот момент, когда я увидел ее, она стала принадлежать мне.
Она медленно отстранилась между моих ног, все еще глядя мне в глаза, безмолвно умоляя. Мой палец скользнул по ее щеке, нежно лаская ее кожу. Ее лицо прислонилось к моей руке, как котенок, ищущий тепла.
Мой большой палец провел по ее пышным губам, и она моргнула, снова прервав этот момент. Взгляд ее упал на Солоника, и она в страхе сглотнула.
Я похлопал ее по подбородку, желая, чтобы ее внимание вернулось ко мне. Теперь я был ее единственной заботой. Больше никто не имел значения.
Я был для нее всем. Всем ее гребаным миром.
«Иди», - просто сказал я.
В конце концов, ее обучение проявилось от авторитета в моем голосе. Ее голова склонилась, выражая уважение, которое она выразила бы любому Господину.
Мне не нужно, чтобы она мне кланялась. Об этом мы поговорим позже.
Прямо сейчас я просто хотел убрать ее из виду. Вернуть ей малейшее уважение и достоинство. Это было немного, но это было единственное, что я мог дать. Пока что.
В тот момент, когда она выйдет из этого места, весь ее гребаный мир изменится. Пути разойдутся, поменяются местами, а затем снова сойдутся. Будут новые правила в игре.
Она узнает, что значит быть моей.
Ее руки опустились на пол, ее задница приподнялась вверх, когда она собралась проползти в одну из спален. Мой голос остановил ее движение.
Фактически, он останавливал каждое гребаное движение в комнате. Мертвая тишина. Никто не двигался. Без звука. Я был почти уверен, что они даже перестали дышать.
«Иди», - потребовал я, и мой голос прозвучал резче, чем я планировал.
Красная ослепляющая ярость нарастала каждую секунду. Увидев, как она ползет на коленях, мне захотелось застрелить кого-нибудь и устроить кровавую бойню.
Ноги у нее слегка дрожали, когда она встала, намеренно избегая взгляда Солоника. Медленный переход в спальню был мучительно болезненным. Было уже слишком поздно, когда я понял, что идти - худшее решение.
Ее обнаженное тело было полностью выставлено напоказ, ее ослепляющая красота была видна всем.
Когда дверь закрылась, я издал долгий, судорожный вздох, которого я даже не ожидал.
Солоник повернулся ко мне, злобно скривив губы. «Ты пожалеешь об этом», - прошипел он.