Стены словно давили, стискивая плечи, а аромат курительных палочек душил не хуже петли. Едва нащупав нужную выемку, Эстелла протиснулась в появившийся проход и тут же закрыла его, резко дернув вниз закрепленный на стене канделябр. Оплывший на ножке воск оставил на ладони тонкую пленку.
Эстелла выдохнула, щурясь от яркого света и чувствуя, как сдавливающее грудь металлическое кольцо разжимается. Утерев уже почти не дрожащими пальцами пот со лба и оправив платье, она развернулась и столкнулась нос к носу с Тернием. Ойкнула от неожиданности. Мозориец всплеснул руками и изобразил на лице крайней степени изумление.
— Молодая леди! Какая приятная встреча, — весело сказал он с улыбкой, но в глазах так и осталось что-то темное.
Эстелла поспешно спрятала лампу за спину.
— Здравствуйте, уважаемый Терний.
Она поежилась, будто снова оказалась в холодном подвале, и тоже приветливо заулыбалась. Терния Эстелла побаивалась. При первом знакомстве мозориец напомнил ей раскормленного домашнего кота. Округлый живот, похожий на барабан и всегда неизменно обтянутый линялым бархатным камзолом, густые пшеничные усы, румяные щеки, нос картошкой — прямо-таки добродушный толстяк из сказки. Но иногда Терний напоминал Эстелле лиса, вьющегося возле курятника.
Например, сейчас.
— Ну какой «уважаемый Терний», я же просил звать меня просто дядюшка Толли, — деланно нахмурился он и погрозил Эстелле пальцем.
Девушка почувствовала, что ее улыбка вот-вот из непринужденной станет натянутой.
— Дядюшка Толли, — послушно повторила она.
Необходимость расшаркиваться перед каким-то начальником стражи злила, но таков был указ отца.
Терний довольно сощурился.
— То-то.
И вдруг неожиданно ловко ущипнул Эстеллу за нос. Та растерянно и недовольно заморгала. Мозориец хохотнул, удовлетворенный своей проделкой, и степенно двинулся прочь.
— Доброго вечера, молодая леди, — сказал он, проходя мимо. — А платье лучше сменить. Прискорбно, но вы где-то испачкались.
Эстелла резко обернулась. На подоле расплывалось жирное пятно от вытекшего из наклоненной лампы масла. Вот же! Теперь точно попадет. Девушка нахмурилась, глядя вслед Тернию, и замерла, осененная внезапной мыслью.
Отец звал Терния своим приятелем, что было странным, но допустимым. Поэтому девушка не удивлялась, что отцовский друг гостит в замке. Однако он был не просто начальником стражи. Терний работал на недавно почившего виконта.
Раньше Эстелла не придала бы этому значения, но сейчас это маленькое наблюдение отозвалось тревогой. Что-то происходило, что-то важное, взрослое, «не для твоих ушей, глупышка, в голову не бери». И Ранни сунулся в самый эпицентр.
Эстелла стиснула губы, сумрачно уставившись на выглядывающие из-под подола носки туфель. Ее мир разваливался на части, менялся, становился совершенно шатким, как бы она ни пыталась его удержать.
Глава 1. Фокус с монеткой
Запах цветов преследовал ее, даже когда сад остался позади, будто внутри стен распускались невидимые бутоны. Барон Реплих действительно был богат, раз мог позволить себе живые растения. Правда, только снаружи — в вазах, мимо которых Марита прошла, виднелись розы, свернутые из ткани и сбрызнутые духами. Воду в Урносе ценили больше золота.
В коридоре Марита остановилась и еще раз поправила одежду. За несколько месяцев, поведенных в чужой стране, она так и не смогла к ней привыкнуть. Простолюдинки тут носили просторные юбки, которые были сзади длиннее, чем спереди, и блузки со свободными, скошенными треугольником рукавами.
— Да хороша, хороша, — хохотнул Сиего. — Тебе ж не замуж за нее идти.
— Некрасивыми любят только монеты.
Марита вздохнула и, огладив складки, заправила выбившуюся прядь под покрывавший волосы обрик. Местный головной убор, состоящий из деревянного обруча и пришитого к нему обреза ткани, постоянно сползал.
— Это кто тебе такое сказал?
— Отец.
Сиего замолчал, пожевав губами. Конюх напоминал старого охотничьего пса, давно потерявшего нюх и хватку, которого продолжали держать только за добрый нрав. Весь сухой и морщинистый, он прихрамывал на ходу и то и дело потирал рыжеватые с проседью усы.
Они шли по коридору Фиалкового Цвета, личного поместья младшей госпожи Реплихов. Фиолетовый тут был повсюду: начиная от приглушавшего шаги ковра и узорчатых ставней и заканчивая одинаковыми дверями с округлым верхом. Один Зилай знал, сколько это все стоило, но Марита таких денег хватило бы надолго.