Секунда — и я оказалась в нежном, но опаляющем капкане его губ, потеряв мысль, и в плену ладоней, забыв, что хотела сказать.
Амадей был, как и всегда, резок, но заботлив. Гибкий язык с плавностью порока сплетался с моим, стоило разомкнуть губы. Чувствуя кожей остроту вампирских клыков, я вновь и вновь ловила себя на том, что мне нравится этот риск, замерший на кончике острых зубов.
Шаг, и мужчина оказывается ближе, не оставляя между нами даже расстояния на вдох и подъем грудной клетки. Одежды кажется слишком много, и платье теснит, сдавливая пояс и руки.
— Останови меня, звездочка, — шепчет, опаляя собственным дыханием. — Останови, если все еще не готова.
Но я не ответила.
Нескольких секунд вампиру хватило на то, чтобы уловить правильный смысл моего молчания, и горячие ладони заскользили к шее, замирая на плечах и цепляя тонкую ткань рукавов.
Они скатывались вниз по рукам послушно и податливо, позволяя мужчине без лишнего сопротивления открывать голую кожу и все так же медленно избавлять мое тело от одежды.
— Сперва я, — остановила его, когда платье повисло на поясе, открыв взгляду вид на голую грудь, ноющую от нетерпения. — Позволь мне проявить немного самостоятельности.
Распрямившись, Амадей громко сглотнул, заставив выразительный кадык подпрыгнуть вверх и рухнуть вниз.
Немного уверенности, Аврора! Раз уж решила, пути назад нет, и мужчина перед тобой простит тебе любую оплошность…
Потянувшись пальцами к мерцающим в свете свечей пуговицам, неловко, но смогла расстегнуть сюртук. Поднырнув ладонями под ткань, сдавленно выдохнула, ощутив температуру мужского тела, и потянула рукава вниз, оставляя Амадея в рубашке.
Он совершенно спокойно позволял мне себя раздевать, но темные, горящие сталью глаза мерцали, выдавая бурлящее нетерпение.
Избавив вампира от последней детали верха, неровно задышала, разглядывая танцующий свет на рельефе мышц, на котором дрожали набухшие вены, синея под кожей.
— Моя очередь, — убедившись, что я не тороплюсь продолжать, Амадей опустился на колени, придвинул меня ближе к себе и прикоснулся губами к коже живота, накрыв ладонями повисшее платье.
Оно поддавалось, плавно стекая по бедрам, пока вампир продолжал рассыпать ворох поцелуев на чувствительном месте, словно отвлекая от разоблачения. Рухнув, ткань собралась у ног пышной лужицей, оставляя меня в одном только белье, а широкие, но изящные ладони не прекращали своего движения, оглаживая все, до чего доставали.
— Я говорил тебе, что никогда не совру, — прошептал он, заставляя меня всеми силами прислушиваться и к тому, как скользит ткань белья — последнего, что на мне осталось, — и к откровенному голосу. — И здесь нарушать слова не стану.
— О чем ты? — вздрогнула, когда осталась совершенно голой, и часто заморгала, прогоняя мороки скользящих по стенам теней.
— Увидишь. Сейчас.
— О, высшие! — вскрикнув от неожиданности, едва успела схватиться за мужские плечи, когда Амадей поднялся, подхватив меня под ягодицами и полностью распрямившись.
Я оказалась в очень зависимом положении, повиснув в чужих руках и не справляясь с дрожью в своих.
— Доверяй мне, госпожа Кристенсон, — плотоядно прошептал он, кончиком языка коснувшись мочки моего уха, чтобы слегка втянуть ее в рот, изучая на плотность.
Несколько шагов, и я оказываюсь сброшенной на постель, растерянно наблюдая, как увитые венами кисти торопливо, но уверенно избавляются от ремня на брюках — скатившись по крепким ногам, те оставили нас на равных.
Ему определенно нравилось играть в кошки-мышки, и в этой партии я несомненно была жертвой, до которой наконец-таки добрался оголодавший охотник.
Наблюдая за природной пластичностью, пропустила момент, когда Амадей уже сидел на постели, подкрадываясь все ближе, и, сцапав меня за лодыжку, потянул на себя.
— Я буду любить тебя, Рори, — рыча пообещал он. — Горячо. Как умею.
Жалкая попытка вывернуться ни к чему не привела, и опрометчиво оказавшись спиной к вампиру, я ничего не успела сделать — прижатая к его груди, стоящая на коленях.
— Смотри, — коротким жестом в сторону Амадей привлек мое внимание к зеркалу туалетного столика, стоявшего прямо напротив кровати.
В черно-желтом отражении были мы.
Мое голое, выгнувшееся в спине тело, натянутое как тетива. Острые вершинки груди на глазах сжались еще туже, требовательно заныв, а живот плавно задвигался от дыхания, рисуя новые рельефы на коже.
В совершенно беззащитном положении я должна была с головой нырнуть в панику, но тот трепет, с которым по моим ребрам скользила изящная горячая кисть, переключало все внимание на нее и мои ощущения от этого касания.
Я видела лицо Амадея, выглядывающего из-за моего плеча. Видела его глаза, пожирающие отражение, и руки, одна из которых обхватывала мой пояс, фиксируя на месте, а другая плавно опускалась все ниже, между расставленных ног.
— Только взгляни, — порочно шептал он. — Ничего красивее я в своей жизни не видел, а я видел многое, Рори.
Подушечки коснулись внутренней части бедра, обостряя ощущения, и я шумно втянула воздух, неловко откинувшись на мужскую грудь.
Они все танцевали и танцевали, рисуя непонятные узоры, прежде чем подняться выше и ладонью накрыть развилку между ног. От этого стало слишком горячо; невольно поджав бедра, я удостоилась только хриплого смешка.
Подушечки кружили, задевая все больше и больше кожи, размазывая выступившую влагу, совершенно не скрывающую моей взаимности, и глядя на это через отражение, я все чаще поджимала бедра, не справляясь с нахлынувшей волной.
Мне хотелось… продолжения.
Чтобы пальцы были чуть напористей, чтобы касались большего и намного тщательнее.
Словно прочитав мои мысли, Амадей нырнул кистью глубже и приставил пару пальцев к входу в лоно.
— Хочу, чтобы ты была очень влажная, — словно порождение порока, искушал он, покрывая поцелуями голую шею и поглядывая за моей реакцией в зеркало. — Моя нежная, открытая звездочка.
От первого же проникновения и ощущения узловатых костяшек я невольно закатила глаза, застонав неожиданно и мучительно громко. Голова сама упала на мужское плечо, но Амадей не планировал так быстро заканчивать свою пытку, прижав меня ближе к себе и дав ощутить, как горячий ствол вжимается между ягодиц.
Он набирал скорость, наслаждаясь все более влажными звуками, и словно испытывая меня, позволил схватиться одеревеневшими пальцами за свое предплечье. Колени разъезжались все шире, и меня качало вперед-назад, лишая равновесия, пока Амадей неожиданно не остановился, чертя влажными пальцами полосу на моем животе.
— Ты можешь считать, что я тороплюсь, но я люблю тебя, Рори. Меня без тебя просто нет.
Эти слова, произнесенные Деем так, что у меня заломило в ребрах, оказались последним, что требовалось для падения под лед. Легкие заполнило жаром, сердце дрогнуло, словно от взрыва; разомкнув губы, я беззвучно закричала, добитая вернувшимися к своему тонкому делу пальцами.
Я дрожала, тряслась, угрожая упасть, но Амадей, продолжающий ловить мой взгляд через отражение, держал крепко, позволяя мне полностью на него опереться.
— Смотрел бы на то, как ты кончаешь, весь остаток своей жизни.
— Боюсь, моя тогда закончится куда раньше. Сердце не выдержит, — прошептала, чувствуя, как Амадей укладывает меня на кровать.
— Это только начало, звездочка. Мы еще не закончили, — продолжая звучать плотоядно, вампир неторопливо накрыл губами темную вершинку груди, мягко прокатывая ее губами.
Позволяя мне перевести дыхание, вампир скользил поцелуями все ниже и ниже, тщательно обследуя губами каждую частичку мой груди, живота и бедер. Он словно пьяный медленно опускал ресницы, шумно втягивая воздух, не забывая при этом гладить мои дрожащие ребра руками.
— Мне безумно хочется тебя испортить.
— Как именно?
— Вымести из твоей головы стеснение и добродетель, — бесстыдно заявил он, забрасывая мое колено на свое плечо и откровенно облизнув губы. — Они оставляют на твоем лице печальные ноты, не позволяя наслаждаться близостью.