С одной из фотографий улыбались единорожка и земной пони, стоявшие на краю кратера. Вокруг были разбросаны останки, которые, определённо, принадлежали дракону. Внизу кто-то оставил небольшую приписку: «А чего ещё можно было ожидать от Министерства Крутости?»
Улыбнувшись, я принялась перелистывать книгу дальше, просматривая остальные заметки. Вот рисунок здания со стрелками, указывающими на фундамент: «Заложите заряд здесь». На другом изображён мост через реку и комментарий: «Здесь они нас не ждут». Кроме того, в книге было множество планов зебринских фабрик, городов, гидросооружений и военных баз; все они были снабжены указаниями, где именно нужно произвести саботаж или подрыв.
Небольшая фотография в конце запечатлела группу из десятка кобыл и трёх жеребцов, позирующих вместе: «Министерство Крутости, Наземные войска». Я пристально уставилась на картинку, а точнее на одинокого пегаса на ней. Джетстрим сидела с грустной улыбкой на лице в окружении радостных единорогов и земных пони.
«Видела сегодня Реинбоу Деш, беседовавшую с директором. Вид у неё при этом был весьма недовольный. Слишком много мирных переговоров. Слишком много слов о том, чтобы закончить войну вместо того, чтобы выиграть её. Голденблад, похоже, уверен, что мы победим, но не понятно, говорит ли он так, просто чтобы взбесить Деш или действительно верит в это. Иногда кажется, что эта война продлиться вечно».
На одной из фотографий я увидела нечто, что поначалу приняла за восход солнца, вот только его сферическая форма была искажена… и к тому же разгорался он на фоне гор, вместо того, чтобы находиться за ними. «Взрыв мегазаклинания Троттенгеймера. Мы все остались без работы».
На последней чёрно-белой фотографии были запечатлены кобыла-единорог и жеребец, сидевшие возле входа в Стойло Девять Девять. В своих копытах единорожка укачивала плачущего жеребёнка-единорога. Надпись на обороте гласила:
«Мир пошёл прахом. Но мы уцелеем. Кард Трик теперь глава сил безопасности, а я занимаюсь починкой машин, вместо того, чтобы ломать их. Кард Трик забрала жеребёнка у матери, которой было отказано в доступе. Та сказала, что они не успевали вовремя попасть в Стойло 90. Никто не может отказать Трик».
Улыбнувшись, я достала Бдительность.
«Кард Трик, Таро, Литл Покер, Фулхаус, Пикап-52, Стрит-флэш, Пика, Роял-флэш, Бридж, Хартс, Джин Румми, Рыбка».
«Рыбка».
Меня пробрала странная дрожь. Я прижала пистолет к груди, ощутив связь с кобылой, которую никогда не знала, и с мамой, которую никогда не ценила, пока не стало слишком поздно.
* * *
Прошло всего два дня, и оказалось, что единственными, кто желал со мной общаться, были мои друзья. Все остальные смотрели на нас со страхом и подозрением. Иногда, завидев пони, собравшихся толпой, я начинала задумываться, а не попытаются ли они заставить нас уйти силой. Мы ведь были для них напоминанием о чуждом и опасном внешнем мире.
Мои раны понемногу зажили. Глори закончила приводить в рабочее состояние свою АЛВ-14. С помощью лебёдки Рампейдж, наконец, избавилась от остатков цепей в своём теле, но в детали я предпочла не вдаваться. Лакуна продолжала выжидающе поглядывать на меня, и я не сомневалась, что рано или поздно Богиня попросит об ответной услуге. П-21 больше не пытался заговорить с жеребцами. Спал он теперь на кушетке у меня в комнате. В конце концов, извинившись, Лакуна сказала, что дождётся нас на поверхности. Видимо, ей требовалась хорошая доза ХМА, чтобы заглушить голос Богини.
На третий день после освобождения Стойла, проснувшись, я обнаружила листок, приколотый к двери моей комнаты. «Требование к Блекджек и компании покинуть Стойло». Я успела насчитать под этой петицией больше сотни подписей, прежде чем бросила это дело. Имя Миднайт стояло на первой странице.
Отшвырнув бумажку, я свернулась калачиком на кровати рядом с Глори и уткнулась ей в шею.
— Завтра мы уйдём.
— Мне очень жаль, Блекджек. Я знаю, что такое тоска по дому, — тихо сказала Глори. Да, ей это известно куда лучше, чем мне. Я прижалась к ней ещё сильнее, сопереживая её собственным потерям.
Мамы больше нет. Мои старые друзья или погибли, или считали меня теперь лишь напоминанием о том, что они всеми силами старались забыть. Моим новым друзьям тоже не были рады. Ничто больше не держало нас здесь.
* * *
Нам с Мамой повезло оказаться в числе тех немногих семей, где мать и дочь могли позволить себе роскошь жить в отдельных апартаментах. Я редко бывала у неё, так как всегда чувствовала себя там не в своей тарелке. Но завтра утром мы отправляемся к вышке САОМТН № 14, и другого шанса мне может и не представиться. Когда-нибудь Стойло найдет замену нам обеим. Уж не знаю, как… да и, если честно, не особенно меня это теперь волнует. Местные выразили свои чувства к нам совершенно определённо. И лучшее, что можно было сделать в этой ситуации — проявить уважение к их желаниям. Да и мои друзья, учитывая всеобщее отношение, будут только ради покинуть это место, когда я сообщу им, что нам предстоит отправится в путь, чтобы узнать побольше про ЕС-1101. Сейчас нас устроило бы любое направление.
Даже спустя недели в комнате всё ещё ощущался её запах: странная смесь пороха, оружейной смазки и лавандового мыла. Квартира не отличалась ничем особенным: всё в Стойле было стандартизировано. Хотя, многие пытались как-то по-особому помечать личные вещи. В каком-то смысле беспорядок в моей комнате был попыткой придать ей индивидуальности. И надо сказать, это была весьма недурная отговорка, чтобы не делать уборку. Мама предпочитала украшать своё жилище фотографиями и рисунками. Я знала, что она рисовала, но даже не догадывалась, какой талантливый художник в ней скрывался. Возможно, Мамина кьютимарка с дубинкой и наручниками была сродни моей: талант, который она вынуждена была принять, потому что не могла стать тем, кем мечтала.
Как бы мне хотелось, чтобы она услышала, как я играю…
На одном из рисунков я увидела совсем ещё юных Маму и Петунию. Будущая мать Дейзи смотрела с рисунка тяжёлым и агрессивным взглядом, поразительно напоминая свою дочь в этом же возрасте. На другом была изображена Мама в униформе охранницы в компании незнакомой кобылы, вероятно, моей бабушки. Ещё пожилые кобылы. Одни — полные достоинства. Другие — унылые. Некоторые щеголяли чертовски умным выражением лица.
«Так вот откуда оно у меня».
На самом старом рисунке я увидела кобылу с плакатов Министерства Крутости, державшую в копытах маленькую единорожку. «У меня никогда не было своего жеребёнка. Её мать ушла на север. Надеюсь, она найдет там то, что ищет». А вот и я сама, совсем маленькая, с картой джокера, прилепленной к рожку. Перевернув рисунок, я улыбнулась. «Моя Везучая Девочка».
Складывая рисунки, я почувствовала, как по щекам побежали слёзы. Да, я везучая… даже более, чем заслуживаю. Жаль только, что я не сумела оценить этого раньше.
* * *
Было поздно, и все мои друзья уже спали. Мои внутренние часы говорили мне, что пришло время заступать на дежурство, но откуда им было знать, что я единственная уцелевшая в Стойле охранница. Сна не было ни в одном глазу и, как бы странно это не звучало, мне захотелось последний раз прошвырнуться по этажам. Завтра я заставлю Миднайт поменять ПипБак Мармеладки на мой собственный, и мы покинем это место, на этот раз навсегда. Мы уже сделали для Стойла всё, что ему от нас требовалось.
Совсем как для Флэнка.
Я скакала неспешной рысью по тусклым коридорам, прислушиваясь к звукам припозднившихся празднеств где-то в дальнем конце жилого блока, которых, как я понимала, мне лучше избегать. Хотя, смех и хихиканье манили, и мне, как и прежде, хотелось разделить общее веселье.
Чтобы не поддаваться искушению, я отправилась вниз, в наполненные монотонным гулом коридоры технических и коммунальных уровней. Мои ноги настолько хорошо знали этот маршрут, что я могла бы пройти его даже с закрытыми глазами. Я миновала хранилище, где поймала П-21, ворующего припасы. Нашла тот закуток за генераторами, где прятала его много лет назад. В конце концов ноги принесли меня в Вентиляционное Техническое Помещение № 3. Там так и не прибрали; стол до сих пор был заляпан моей запёкшейся кровью, а пол вокруг него всё так же устилали игральные карты.