Спасибо, Рампейдж.
* * *
Здание, в котором мы находились, было чем-то вроде издательства. Повсюду мы натыкались на экземпляры «Хуффингтонского еженедельника», сложенные в промокшие кипы или сваленные в кучи, зачастую уже в виде серой бесформенной массы. Если честно, я понятия не имела, что полезного здесь можно было найти, но мы всё же разбились на пары, чтобы осмотреть все три этажа этого здания. Мы остро нуждались в боеприпасах, и, как бы ни противно было это признавать, в любом хламе, который можно было бы обменять на крышечки. Мы не уйдём далеко без гроша в кармане. Глори и П-21 взяли на себя второй этаж, Рампейдж и Скотч отправились проверять первый. Мы с Лакуной начали спускаться в подвал, но на полпути вниз я вдруг сообразила, что только что натворила. В два прыжка я преодолела лестничный пролёт, игнорируя протесты своего израненного тела, и, спотыкаясь и скользя, помчалась по коридору. В одном из дверных проёмов я заметила Рампейдж и Скотч и, с трудом затормозив, ворвалась к ним, тяжело дыша. Обе с тревогой посмотрели на меня.
— Рампейдж, — начала я, — могу я поговорить с тобой… наедине?
Скотч вопросительно посмотрела на меня, а затем перевела взгляд на Рампейдж. Потрошитель подтолкнула её в сторону двери, и кобылка направилась к выходу. Жестом я указала полосатой пони на дальний угол.
— Рампейдж, — тихо спросила я, глядя прямо в её розовые глаза, а затем обернулась на Скотч, которая сейчас разговаривала с Лакуной, — это ничего, что она с тобой?
Одна презрительная усмешка с её стороны, один прищуренный взгляд — и мне придётся всадить пулю ей в голову. А потом, пока она выковыривает свинец из своей башки, поменять её местами с П-21.
Рампейдж внимательно посмотрела на меня, а затем печально улыбнулась.
— Нет… думаю, она слишком взрослая для этого.
Ладно… обнадёживает всё же чуть больше, чем пугает.
— Она будет в безопасности. Обещаю. Я не… свихнусь… снова.
Лучше бы ей этого не делать. Я уже бывала на грани самоубийства. Не знаю, как я смогу пережить ещё одну Торн. Приду в бешенство? Попытаюсь убить Рампейдж, пропустив её через типографский станок? Заплачу? Окончательно сломаюсь? Или, может быть, вообще ничего не почувствую? Последний вариант пугал меня больше всего. Я кивнула Рампейдж и вернулась в коридор, постаравшись улыбнуться в ответ на странный взгляд, которым меня наградила Скотч, после чего мы с Лакуной вновь направились в сторону подвала.
Наши копыта тихо цокали, пока мы шагали вместе: я впереди, а она чуть сзади. Мои светящиеся глаза пронзали тьму, но, за исключением радтараканов, это место было абсолютно мёртвым… ох, плохая мысль. Я всё ждала, даже надеялась, что кто-нибудь выскочит на меня из темноты. Мне нужно было хоть что-то, что сможет отвлечь меня от мыслей, насколько похоже это место на туннели Стойла Девять Девять. Что-то, что поможет заглушить это страшное слово, отзывающееся эхом в моей голове.
Лакуна хранила молчание о том, что она сделала. О том, что сделала я. Хорошо, что она не могла прочесть моих мыслей прямо сейчас, так как я буквально вопила, требуя ответа на вопрос о том, что же она им рассказала. О моём спасении. Но аликорн оставалась невозмутимой и молчаливой, освещая себе путь маленькой искоркой света.
По крайней мере, мне удалось попрактиковаться во вскрытии замков. Несмотря ни на что, должна признать, что мои способности в этом деликатном деле значительно улучшились. Охранница — взломщик. Богини, где бы они сейчас не находились, должно быть, вволю потешались над этой иронией. Открыв одну из запертых металлических дверей, я была вознаграждена за старания, обнаружив за ней кладовую.
— О, взгляни! Скипидар и Чудоклей! — воскликнула я с показным энтузиазмом. — Металлолом. Всегда пригодится. Сенсорные датчики. И даже спарк-батареи!
В дальнем углу обнаружилась жёлтая аптечка. Целебные зелья внутри оказались испорчены, но зато я разжилась Мед-иксом и Минталками.
— Настоящий рог изобилия, — тихо согласилась Лакуна, с лёгким налётом сарказма в голосе.
— Эй. На этом мы сможем продержаться, пока мы не раздобудем приличного оружия для продажи, — сказала я и, подняв крышку металлического ящика, выгребла оттуда четыре жалкие бутылочные крышечки. Закончив вычищать кладовую, я обернулась к Лакуне:
— То, что ты мне показала? Это и было Единство?
Не глядя на меня она произнесла с тихим вздохом:
— Это… похоже на Единство. Оно настолько близко к нему, насколько ты только можешь себе представить.
— Что ты имеешь ввиду? — спросила я и, подняв свинцовую трубу, небрежно пристукнула голодного радтаракана, подползшего слишком близко.
Она снова вздохнула, магией извлекая куски мяса из трупа радтаракана и складывая его в пластиковую банку для Рампейдж с её высокопротеиновой диетой. Сомнительно, что Богине нравилось ползать по туннелям в поисках металлолома и собирать тараканье мясо.
— То, что ты испытала, было лишь взглядом на Единство со стороны. Ты осталась собой. Твои воспоминания, твой опыт, твоё мировоззрение… всё это осталось неизменным.
В ответ на мой «помнишь-я-ведь-глупая-пони» взгляд, она слегка смутилась и добавила:
— Ты хоть на секунду перестала чувствовать себя самой собой?
«Мне этого хотелось».
— Нет, это было похоже на шар памяти.
— Именно так. Существовала граница между тобой и теми воспоминаниями, что ты видела. Ты не становилась теми личностями, чьи воспоминания переживала. Не знала, о чём они думают. Ты могла наблюдать и делать выводы, могла сопереживать, проникнувшись их чувствами, но осталась при этом индивидуальностью. В Единстве такого разделения нет, — тихо сказала она.
Мы миновали какие-то огромные ни то двигатели, ни то турбины. Невероятно, но они все ещё функционировали. Но большинство световых индикаторов горели красным цветом, а на одном из табло светилась надпись: «Блокировка».
— То есть, ты — это ты и, в тоже время, не ты.
Она улыбнулась, выглядя слегка удивлённой.
— В Единстве… ты остаёшься собой, но становишься также и множеством кого-то других. Это всё равно что находится в большой тёмной комнате, не имея возможности понять, где начинаешься ты, и заканчиваются остальные. Я — это я, но одновременно могу быть мастером педикюра, или солдатом, или библиотекарем. Но вот кем я была раньше? У меня есть некое подобие независимости и индивидуальности, но я понятия не имею, было ли это тело моим изначально. Содержал ли этот мозг мои личные воспоминания и являлся ли вместилищем моей души. И в любой момент, меня, то есть то, кем я являюсь, может заменить собой Богиня.
— Почему это? — я спросила, вспомнив тот властный голос. — Кто она? Что делает её такой особенной?
— Она —…Богиня. Тот клей, что связывает нас вместе. Она —…трудно описать, — тихо произнесла Лакуна со вздохом. — Она пытается игнорировать меня. Я отделена от других, хотя наша связь и не разорвана окончательно.
— Но почему?
Лакуна посмотрела мне прямо в глаза и тихо спросила:
— Хотела бы ты оказаться в шкуре пони, отравившей целое стойло? Почувствовать её вину? Познать её ужас и стыд?
Я уставилась на неё, чувствуя, как меня начинает трясти. Когда Лакуна продолжила, я опустила взгляд в пол.
— В Единстве очень много боли, но она рассеяна. Разделена. И потому вполне терпима. Но во мне она сконцентрирована. Богиня и так страдает от того, во что она превратилась, и ей не хочется добавлять ту боль, свидетелем которой я стала, к её собственному бремени.
Об этом я не задумывалась. Каково было знать и переживать страдания сотен, возможно тысяч, личностей на протяжении веков? Без возможности избавиться от этого? Тут любая пони спятила бы.
— А тут ещё и проблема Хуффингтона, — добавила я, наткнувшись на несколько пыльных оружейных ящиков. Откуда в издательстве ящики с патронами?
— Что… — начала она. — Что ты знаешь об этом?
— Крики. Конвульсии. То, как вы потеряли пятерых членов Единства. — Я пересыпала патроны в свои сумки и повернулась к ней лицом. — Я видела это, пока была в отключке. Крики.
— Да… крики. — Она вздрогнула. — Я… Это то, что я здесь исследую. Какая магия… что за сила… может так влиять на нас. Когда я одна, крики… терпимы. Они постоянно то нарастают, то затихают, но всё же не подавляют.