Укрывшись за одним из скрипучих, дребезжащих печатных станков, я быстро перезарядилась. От грохота взрывов у меня зазвенело в ушах и пошла кровь носом. Глубоко дыша ртом, чтобы защитить барабанные перепонки, я попятилась от очередного часового, поворачивающего ко мне из-за угла. Как же мне сейчас недоставало тех бронебойных патронов.
И тут из коридора показалась Скотч Тейп, тащившая ракетную установку, которую я выбросила за ненадобностью.
— Хорошая работа! — крикнула я и, засунув дробовик в перевязь, помчалась к ней. Тяжёлое оружие осветилось моей магической аурой, и, подняв эту здоровенную трубу, я навела её на цель. — Скрести копыта, — бросила я Скотч, прыгая в З.П.С. и вкладывая в выстрел практически весь заряд заклинания.
Ракета понеслась в сторону двух часовых, взорвавшись аккурат между ними. Я не удержала установку в своём магическом захвате, и обратное пламя снова отшвырнуло оружие в коридор позади меня. Тем не менее, с жутким скрежетом разрываемого металла часовые разлетелись на куски. Осталось ещё трое.
— Принеси её! — крикнула я Скотч Тейп, снова доставая дробовик.
— Я тебе, что, собачка что ли? — сердито крикнула она в ответ.
— Да! Апорт! — засмеялась я, чувствуя… радость? Возбуждение? Отсутствие желания умереть? Что-то из этого.
На мостках у нас над головой возникли Глори с П-21, и меткие зелёные лучи присоединились к пулемётным очередям и гранатным взрывам. Рампейдж, оторвав голову одному из роботов, залезла внутрь, пока тот беспомощно крутился. Скотч Тейп, наконец, притащила назад ракетную установку и зарядила её, а я прицелилась в последнего часового, посылавшего ракету за ракетой в подвесные мостки.
Войдя в З.П.С., я выбрала цель и, медленно выдохнув, нажала на спусковой крючок. На этот раз мне удалось удержать ракетную установку, а фугасный снаряд, прочертив дымный след через комнату, взорвал оставшегося часового. Я опустилась на корточки, смеясь и крепко прижимая горячую металлическую трубу к груди.
«Ракетные установки. Шумные, вонючие и весёлые!»
Но, сидя в дыму, заволакивающем воздух комнаты, я вдруг снова почувствовала себя смотрящей через окно Смотрительницы. Мои контуженные уши улавливали отдалённые крики и хрипы бьющихся в смертельной агонии пони. Я прижалась лицом к тёплому зелёному металлу. Палач. По моим щекам побежали слёзы. Детоубийца. Я стиснула зубы, разрываясь между смехом и рыданиями. Чувствуя запах хлора. Слыша крики.
Скотч села рядом со мной, с тревогой глядя на то, как я крепко обнимала трубу, не в силах подняться на ноги. Я изо всех сил пыталась заставить уголки моих губ искривиться в улыбке, но, в конце концов, просто разрыдалась.
— Прости меня, Скотч Тейп. Мне так жаль, что я погубила наш дом.
Она смотрела на меня, открывая для себя моё истинное лицо. Не развесёлую идиотку и даже не мнимую героиню, а убийцу. Мне было невыносимо видеть жалость в её глазах, даже если именно в этом я сейчас так отчаянно нуждалась.
— Да. Мне тоже, — тихо ответила Скотч Тейп, поднимаясь. — Эй! Не порти их! Дай я сначала посмотрю, есть ли там что-нибудь полезное! — крикнула она, обращаясь к Рампейдж, которая начала кромсать останки роботов.
«В Пустоши выживает тот, кто действует. Только так. Тот, кто забивает свою голову мыслями, непременно идёт ко дну, напрасно пытаясь постичь смысл своего существования. Ради чего живу я? Ради ЭП-1101? Нет. Чтобы помочь Пустоши, обречённой захлебнуться ядом и ненавистью? Откровенно говоря, нет. Ради Глори? О, Богини, пусть это будет Глори. Пожалуйста».
* * *
От здания «Еженедельника Хуффингтона», которое мы только что оставили позади, до радиовышки САОМТН № 14 оставалось не более часа-двух ходьбы. На северо-востоке от нас виднелась полосочка океана, переливавшаяся всеми оттенками серого, а на юге расположилась громада Хуффингтонской Арены. За которой возвышалось Ядро. Скотч Тейп не сводила глаз с огромного белого шпиля, стальной стрелой пронзающего облака. Тусклый свет фонарей освещал массивную кольцевую площадку, усеянную ретрансляторами, которая располагалась высоко над землей, чуть ниже середины башни. Всё это пока отвлекало малышку от того ужаса, что остался позади.
— И как высоко она поднимается? — спросила Скотч Тейп у Глори, которую, похоже, забавлял восхищённый вид кобылки.
— Намного выше облаков. Никто не знает, с какой целью строили эти башни, но пегасы используют их для выращивания пищи. Тандерхед — один из самый развитых сельскохозяйственных центров Анклава. И мы — одни из немногих, кому за последние пятьдесят лет удаётся каждый сезон собирать урожай с излишком. — Глори даже не пыталась скрыть гордость в голосе. — Ни одно другое из поселений пегасов не может похвастать такими успехами.
— Тандерхед? А это что такое? — спросила Скотч, задрав голову к небу.
— Ну… это мой… это место, где я родилась. — Радость Глори мгновенно угасла; ей трудно было скрывать свою боль. Сделав глубокий вдох, она продолжила уже сухим, педантичным тоном. — До падения бомб Тандерхед оказывал помощь войскам, расквартированным в Башне Шедоуболтов. После окончания войны мы стали одной из главных баз Анклава на востоке. Сначала по той лишь причине, что мы имели доступ к Башне, но после установления нового порядка сразу стало ясно, что Тандерхед смог сохранить и всецело полагался на дух инноваций, которым был так известен Хуффингтон. Сегодня Тандерхед может похвастать одним из самых высоких уровней жизни в Анклаве и прогрессивно мыслящими, технологически, научно и социально подкованными жителями. Не говоря уже о том, что мы первыми начали оказывать помощь поверхности.
Скотч Тейп посмотрела на развалины на юге.
— Так куда именно вы отправляете эту помощь?
Глори покраснела и оглянулась на меня. Я выгнула бровь.
«Она ждет, что я приду ей на помощь? Скотч ведь отчасти права…»
Маленькая серая пегаска вздохнула.
— Ну… сюда. Но предстоит сделать ещё так много, к тому же приходится преодолевать множество препонов. Но мы делаем всё возможное.
«Ага, когда не заняты разработкой биологического оружия».
— Почему вы не спустились раньше? — спросила Скотч, шагая рядом с Глори и позвякивая поясом с инструментами, который она вынесла на себе из Стойла. Увы, ни один из этих инструментов не подходил для снятия ПипБака.
Глори снова вздохнула.
— Мы хотели, но уровень радиации на поверхности в те годы был очень высок. А потом выяснилось, что помогать здесь уже попросту некому. Все пони, которых мы встречали, оказывались дикими, кровожадными монстрами. И, конечно, всегда оставался риск биологического заражения.
Биологическое заражение. Я подняла голову, пытаясь обдумать услышанное.
— Глори… Лайтхувз планировал заразить пегасов рейдерской чумой. Зачем ему это? Почему бы просто не выпустить её возле каждого поселения на Пустоши и не уничтожить всех нас?
Глори уставилась на меня, а потом пожала плечами.
— Мы думали о каннибализме и беспрекословной верности, которые вызывает болезнь… — продолжила я. — Но что если… что если Лайтхувз всего лишь разыгрывал спектакль? Что если инфекция лишь повод, чтобы пегасы никогда больше не возвращались на поверхность? Какая разница, каковы её симптомы, если они никогда не сталкивались с подобной болезнью, и у них перья встают дыбом от одной только мысли о ней?
— Если бы возникла реальная угроза заражения, вроде тех, о которых рассказывали по научному каналу… — Глори прикусила кончик крыла и на мгновение задумалась. — Болезнь, которую внешние источники определили бы, как смертельную угрозу… Ты права. Не думаю, что в этом случае мы спустились бы когда-нибудь вниз. — Её передёрнуло. — А генераторы молний никому не позволили бы добраться до облаков. И не осталось бы ни единой надежды на налаживание отношения между нами и поверхностью.