— Хорошо… но гарантируешь, что помоешься? — сморщила я нос.
Она фыркнула с презрением.
— Ты провела несколько недель на поверхности и стала такой неженкой, что даже не можешь справиться с запахом честного труда. Печально, Блекджек. Действительно печально, — сказала она, проходя мимо меня.
— Я… от тебя несёт нечистотами! И нежность тут не при чём! — крикнула я ей вслед. — На меня падала лодка. Неженки после такого но выживают! Эй! — Дверь за ней закрылась, и я надулась немного. — Я не неженка…
* * *
Через час мы были более или менее готовы уехать. У Потрошителей был большой, крытый вагон, сооруженный из чего попало, и с упряжью для четверых. Щит из гофрированных металлических листов протянулся вокруг передней части вагона, обеспечивая определенную защиту. Три «нормальных» Потрошителя находились на крыше, высматривая неприятности, оставляя остальных из нас вползать внутрь.
Глори взглянула на габариты вагона и сглотнула.
— Я буду вести разведку сверху.
— Ой, не хочу быть внутри плотного, узкого, сминаемого вагона? — Психошай усмехнулась, потом сказала с ложной озабоченностью. — О, это чувство, когда он становится все меньше и меньше… и меньше…? — Ее улыбка расширялась с каждым «меньше».
Глори посмотрела на нее категорически, паря в воздухе.
— Как это ни один пони тебя еще не убил? На самом деле?
Психошай улыбнулась, подлетая ближе.
— Думаешь, будешь первой кто добьется успеха, дашит?
— Я не дашит, — ответила Глори, ее фиолетовые глаза сузились. Психошай фыркнула, повернувшись к фургону. — И ни тебе… — Глори вдруг взвизгнула, когда конец хвоста Психошай задел кончик ее морды.
— Эй, Псай, — сказала с легкой улыбкой Рампейдж. — Твоя очередь?
Простой вопрос заставил пегаску шипеть сквозь стиснутые зубы, прежде чем она посмотрела на Глори.
— Не делай вид, что ты сможешь когда-нибудь понять меня, индейка. — Сердитый взгляд Психошай сулил убийство, и Глори, сглотнув, немного отступила. Ухмыляясь, желтая пегаска залетела в вагон.
— Она такая милашка, правда? Пропустила меня через дробилку древесных отходов, когда я впервые присоединилась к Потрошителям, — сказала Рампейдж, подбегая к задней части грузового вагона.
— Она пропустила тебя через дробилку для древесины? — Скотч скептически вытаращилась на Рампейдж, потом посмотрела на меня для подтверждения. Я улыбнулась и пожала плечами.
— Угумс. Профсоюзная солидарность. — Она потерла подбородок, а затем взглянула на Скотч Тейп. — О, это было не так плохо. Просто взрыв боли, а затем возвращение воедино. Я думаю, что преобразование на дальней стороне сделало тот день самым бешеным в жизни бедной Психошай.
— Почему? — спросила Скотч в замешательстве.
— Потому что она сказала, что тоже пройдет через это, если я пойду первой, — решительно сказала Рампейдж с нездоровой улыбкой. — И я жду не дождусь увидеть, как она с этим справится.
Хорошо. Это открывает совершенно новые перспективы в безнадеге, которой была жизнь Потрошителя, и я действительно не хотела видеть еще больше из них. Я взглянула на П-21, но увидела, как он не обращает на нас внимания. Конкретно на меня. Мне нужно высказаться ему об этом. Найти какой-нибудь способ загладить свою вину. Мне нужно было… ой, смотри. Внутри прицепа были матрасы. Мне надо… просто… лечь… и поговорить… с П-21…
* * *
Я шла через желто-зеленый туман, легкие горели, глаза слезились, а крики и вопли эхом звучали сквозь металлические залы. Каждый вдох сгорал в моих легких, но, хотя пена и стекала вниз по моему подбородку, я не падала. Мои глаза слезились, с трудом открываясь. Чтобы увидеть, куда я иду. Я должна была остановить это. Крики и вопли отдавались эхом и нарастали, пока я продолжала двигаться к залам. Больше на ощупь, чем как-либо еще, я нашла путь через уровень безопасности.
Смотрительница стояла у окна, глядя на густеющий яд с самодовольной улыбкой на лице. Мой рог мелькнул один раз. Дважды. Трижды. Мир полз, как будто это происходило в З.П.С., когда ее череп взорвался. Черно-красная грива летела во все стороны, два горящих глаза превращались в светящуюся мягкую массу. Я изо всех сил трудилась над ее столом, мои копыта работали по контроллерам. Медленно, словно по волшебству, газ начал рассеиваться.
Офис Смотрительницы был на самом деле атриумом, и я была окружена десятками и десятками друзей, коллег и просто знакомых. Они смотрели на меня, топали в аплодисментах, улыбаясь. Усмехаясь. Хихикая. Окружая. Я спасла их! Я спасла их! Они упали на меня, кусая зубами. Раздирая. Разрывая.
Я посмотрела на круглое окно, глядя на Смотрительницу с ее черно-красной гривой, ее горящими глазами. Я видела холодное презрение на ее безжалостном лице, когда ее рог засветился. Газ начал медленно с шипением проникал в комнату.
Я смотрела, как желтый газ заполнял атриум ниже. Жеребята и кобылы толпились, кричали от боли, страха и растерянности. «Убийца» разнеслось по стойлу, никогда не убавляясь, никогда не прекращаясь. Газ становился все гуще и гуще. Дверь открылась и впустила пони-охранницу. Ее рог вспыхнул. Один раз. Дважды. Трижды. Мой череп взорвался.
Я шла через желтый туман…
* * *
— Ты мазохистка. Тебе это нравится? — тихо спросил Крупье, когда мы сидели вместе за одним из столов атриума, воздух прозрачный, а стойло пустовало. Тихо. По-прежнему. Ничего живого здесь не было, потому что я убила их всех.
— Ты мне скажи. Ты — мое сумасшествие, — сказала я тихо, положив подбородок на мои скрещенные копыта. Крупье выглядел моложе и здоровее, бледный жеребец смотрел на меня зрелыми глазами. «Где я их видела раньше?»
— Мне кажется, ты путаешь эгоистичность с необходимостью мучить себя, — спокойно сказал Крупье, раздав мне пять карт. Селестия. Луна. Твайлайт Спаркл. Голденблад. Я сама. — Ты думаешь, что, если можно просто умереть определенным соответствующим ужасным образом, особенно если заранее было много боли и страданий, то, так или иначе, ты спасешь Пустошь. — Слово «спасешь» он произнес со смутной улыбкой и взмахом копыта.
— Логично, — ответила я, отбрасывая Голденблада. — Охранница должна спасать пони, — твердо сказала я, и он улыбнулся, выдав мне Флаттершай. — Я думаю, у меня стрит. Или это флеш?
— Да, — ответил он, и я засмеялась. — Но побьет ли он мое? — Он показал рукой: П-21, Глори, Рампейдж, Лакуна, и Скотч Тейп. Затем он протянул копыто, взял карточку со мной, улыбаясь, как идиот, и добавил ее к пяти. — Я думаю, что это выигрышный набор.
Я неодобрительно посмотрела на них.
— Я не заслуживаю их.
— Я. Я… я… я… — Он глубоко вздохнул. — Ты, должно быть, самая эгоистичная пони во всей Пустоши, ты знаешь это? Не все крутится вокруг тебя, Блекджек. — Он поднял карту между копытами, картина менялась передо мной. Блекджек улыбалась, как дура. Блекджек плакала. Блекджек выглядела сломанной и опустошенной. Блекджек выглядела убийственной. — Почему ты всегда считаешь, что ты есть начало и конец всего, что имеет значение?
— Я не знаю. Я всегда была такой, — тихо сказала я, глядя на быстро вращающиеся карты. Блекджек — жеребенок, просящий заботы. Блекджек — кобылка, избитая ее подругой Дейзи за то, что сделала то, что посчитала правильным. Блекджек — кобыла охранница, нарушающая правила, чтобы помешать Смотрительнице. Блекджек — невидимая и ускользнувшая, вместо того чтобы признаться своим друзьям, что она хотела умереть.
— Ты действительно думаешь, что все в порядке, Блекджек? — спросил Крупье.
Я хлопнула копытом по столу.
— Я знаю, что это не нормально. Я прямо сейчас должна исправлять ошибки. Я должна извиниться перед П-21. Я должна узнать, действительно ли все в порядке с Рампейдж после того, как я съела ее сердце. Или с Лакуной. Мне нужно знать, что Скотч Тейп действительно думает о том, что я сделала!