— Надеюсь, ты простишь Бруту его манеры. У него возникли проблемы с кобылой, которая не понимает, что значит «хватит-ползти-в-мою-кровать». Клянусь, иногда я чувствую себя больше школьным учителем, чем главой банды.
Я уставилась на него.
— Вы Большой Папочка? — Он не был особенно большим… подтянутым, конечно. Он был покрыт волокнистыми, жилистыми мышцами, которые выделялись в ярком контрасте с его покрытой шрамами шкурой. Потрепанная белая борода свисала под подбородком. Он однажды остриг голову. Я указала на него копытом. — Вы… Большой Папочка…
— К твоим услугам, — сказал он с веселой улыбкой.
— Но Вы… стары… — закончила я неубедительно.
Он моргнул, и вдруг покачнулся.
— О, Богини мои… ты права… ох… колени мои износились. Ох… спина… уже не та, что была раньше… — Он стонал, вдруг пошатнувшись и начав ковылять ко мне. — Помоги мне… подай мне трость… ой, Я иду путем старого мистера Абернати… — Он скулил, протянув два трясущихся копыта ко мне. Неожиданно для самой себя, я протянула копыто, чтобы помочь устоять качавшемуся жеребцу.
Мое предложенное копыто было захвачено в стальные тиски, и вдруг я точно поняла, почему то единственное место на дальней стене было свободно от газет. С громким стуком я врезалась в стену и рухнула в отрубе на живот. Маленькая Глори облетела вокруг моей головы, когда жеребец прыгнул на меня и одним быстрым захватом обнял меня своими задними копытами, схватив меня за левую переднюю ногу и свернув ее за моей спиной. Я понятия не имела, как ему удавалось держаться, но в одной вещи я была определенно уверена — ноги не были созданы, чтобы сгибаться таким образом!
— Кто твой папочка? — закричал он. Я даже не могла увидеть его, чтобы сотворить магическую пулю!
Мне ничего не оставалось кроме как завыть:
— Я не знаю! Я думаю, что мы списали его, когда мне было девять или десять!
— Неправильный ответ! — Крикнул он, скручивая мою ногу еще сильнее. — Я твой папа! Скажи это!
Мне казалось, что моя нога вот-вот оторвется.
— Вы мой папа! — завыла я.
— И твой папа молодой, здоровый, красивый кобылий сын, не так ли? — потребовал он.
— Да, он такой! — закричала я. — И сильный! И крутой тоже!
И после этих слов он отпустил мою ногу.
— Вау! Ты поняла это довольно быстро.
Он слез с меня и порысил обратно к своему напитку.
— Как Вы это сделали? — спросила я, поднимаясь на копыта, мое плечо страшно пульсировало. Мне казалось, что оно чуть не выскочило из сустава.
Он сделал долгий, медленный глоток измельченных овощей, а затем снова улыбнулся.
— Пони, которого я когда-то знал, сказал, что хороший захват копыта заключается в простом применении рычагов. Я, я люблю применять… рычаги. — Он кивнул на мой напиток, и, я, не желая быть брошенной во второй раз, левитировала его к моему рту и сделала глоток клейкого напитка. К моему удивлению и облегчению, я нашла его вполне приемлемым. На самом деле немного похожим на обойный клей. Он одобрительно кивнул, указывая на меня копытом. — Это особый рецепт, который я получил от шамана зебры за пределами Троттингема. Три дня выстаиваются волокна в одном стакане. Предохраняет трубы от ржавчины и засоров.
— Ммм! Я надеюсь, что вы поделитесь рецептом, — ответила я, выпив стакан. На дне была мякотная острая вязкая масса, довольно горькая, но все же не плохая.
— Так. Если я правильно помню твою маленькую вспышку с плохим Брутом, ты хочешь отказаться от Потрошителей. Могу я спросить, почему? — сказал он подбежав к дивану и сев. Затем он улыбнулся мне и погладил сиденье рядом с ним.
С капелькой тревоги, я села на другом конце дивана.
— Ну… это не совсем мое. Я не хочу быть Потрошителем. Я хочу помогать пони, а не выбивать всегда-любящие сопли из них.
«Хорошо, я могла бы сделать исключение для Психошай, но, действительно, кто не мог?»
— Тогда помогай пони и не выбивай эти сопли из них, — ответил он. — То, что вы делаете с самими собой, не колышет волосы на моем хвосте.
«Хм, и снова Блекджек ничего не понимает».
— Разве Потрошители не всегда готовые к выбиванию соплей и другим различным насилиям пони?
— Хе. — Он усмехнулся. — О да. Всегда происходят один или два хороших боя с участием Потрошителей. Но это не главное. Нет. Если ты думаешь, что это и есть Потрошители, тебе необходимо узреть более широкую картину. — Он полез в конце стола и достал сигару, откусил кончик, а затем ловко воспламенил его от медной зажигалки. С дымящейся палкой висящей в сторону от его рта, он выпустил кольцо дыма в воздухе над ним. — Двадцать… тридцать или около того лет назад, я и несколько пони, которых я знал, пытались навести порядок в Хуфингтоне. О, тут был беспорядок. Десятки маленьких племен вырезали друг друга к чертям. Был там одна кампания, на самом деле думавшая, что Хуфингтон был местом упокоения Принцессы Селестии, и жертвовавшая пони, бросая их на ряды оборонных лучевых турелей.
— Но мы вшестером решили заняться этим вопросом. Один за другим, мы выбивали сопли из всех них. Пытались учить их какой-либо общей порядочности. Определенному равенству. И у каждого племени был какой-нибудь военачальник или чемпион, считавший, что они были крутейшими задирами во всей Пустоши. Пока я не показывал им другое. — Он хрипло посмеялся, потом посмотрел на меня и повернулся, чтобы я могла видеть его кьютимарку в виде подковы. — Можно сказать, что драка всегда была моим супер особым талантом.
Я кивнула, будто все это имело настоящий смысл…
— Все еще не въезжаю.
— Ну, а после… Богини, это были действительно пять лет? — Он потер подбородок, потом вздохнул. — Да… после пяти лет, угадай, насколько ситуация в стране улучшилась? Я дам тебе подсказку. — Он сильно затянулся сигарой и выпустил еще одно кольцо, глядя на круг, прежде чем продолжить, — Голяк. Дырка от пончика. Ничего. Нисколько. Смотри, мы убиваем крутейшего племенного чемпиона? Три месяца спустя, они будут заменены новыми чемпионами, которые, как правило, кровавей и противней, чем первые. Черт возьми, мы могли бы уничтожить все племя, и на их место через год придет замена. Мы израсходовали тонны боеприпасов, груды зелий, ящики гранат, поддоны ракет, галлоны огнеметного топлива… и в конце концов, Хуф стал еще хуже при всех наших попытках сделать его лучше.
— Смотри, мы просто думали, что если бы мы убили плохое, то все, что осталось, должно было быть хорошим. Ну, получилось, что то, что осталось, стало плохим довольно быстро. Или они были убиты чем-то плохим, что мы пропустили. Наконец, после пяти лет, нам это надоело. Надоело все остальное. Мы перестали пытаться делать что-нибудь стоящее, зациклившись на наших собственных планах о том, как исправить Хуф.
Он указал на фотографии на стене с сигарой идеально балансируя ту на кончике копыта.
— Я, я один раз взглянул на Хуфингтонских Потрошителей… на команду… и понял, что единственным реальным способом успокоить Пустошь и заставить племена поступать и играть по правилам было иметь банду настолько чрезмерно крутую, что все остальные банды не выбили бы из нас дерьмо или не рискнули злить нас. Когда быть Потрошителем стало престижно… другие банды угомонились еще сильнее. Мы перетягивали их самых больших и крутых чемпионов к себе. Конечно, это подразумевало много борьбы внутри, но это было более структурированно. Меньше изнасилований, грабежей и поджогов, и больше «давайте докажем, что мы лучше, чем они на арене». Если племя порождало психопата, мы убивали их тем или иным способом. И если у них был пони, который имел хотя бы половину мозга и мог играть в команде, они сделали все правильно.
Мне пришлось признаться, я была немного озадачена этим. Тем не менее, я обнаружила, что все это имело мало значения.
— Так что, если я скажу «да», то что я получу?
Он подбросил сигару в воздух и, ухмыляясь, поймал ее зубами, прокатил ее до угла рта.
— Много чего. Для начала, не будет банды или головорезов в Хуфе, которые осмелились бы перейти тебе дорогу. Ты можешь рысцой пробежать от одного конца до другого, и ни один пони не принесет тебе беду. Ты также обнаружишь все виды щедрости пони к Потрошителям. У тебя будет проживание и питание здесь, может быть, не столь теплые, как в Элизиуме, но удобные. И у тебя будет поддержка в виде самых больших и крутейших бойцов во всем Хуфе.