— Ты… что? Зачем тебе это? Лакуна, в меня почти каждый день кто-то стреляет. Не проходит и дня без того, чтобы меня не попытались убить. Не уверена, что это будет безопасно… — «Для нас обеих. Поскольку я уверена, что эта „Богиня“ — просто очередная уловка Сангвина, призванная заставить меня сделать… что-то». — В конце концов, я не знаю, кто ты или что.
Она, определённо, выглядела психически неуравновешенной и явно что-то скрывала.
— Пожалуйста?
Я удивлённо моргнула. Аликорн… использовала «волшебное слово», пытаясь убедить меня? Неужели она… или они… действительно думала, что я настолько чокнутая, чтобы доверять всем встречным-поперечным?
Я посмотрела на неё, и затем, воздев копыта к небу, фыркнула.
— Добро пожаловать на борт! Блюда подаются по вторникам и четвергам. Также мы настоятельно просим вас не планировать депрессий в одно время с нами. Одна — это уже плохо, а много…
Я присвистнула, скатилась с дивана, и попыталась оттащить его подальше от двери.
И в тот же момент древнюю кушетку окутало яркое сияние и с лёгкостью отодвинуло её. Лакуна превосходила меня не только ростом. Наверное, это из-за её большого, сильного… тьфу! Сейчас мне меньше всего надо было завидовать огромному аликорньему рогу!
— Ладно. Мне нужно проведать своих друзей. Надо убедиться, что с Глори всё в порядке, а то она стала вести себя странно, после того как прошлой ночью её чуть не подали на стол. Ещё не помешало бы сообщить Рампейдж, чтобы она не пыталась тебя выпотрошить, а заодно и спросить её об убитом жеребёнке. А, да, чуть не забыла — П-21 наверняка обрадуется новой кобыле.
Уже уходя, я мельком услышала её тихое бормотание.
— Вы уверены, что мы действительно этого хотим?
* * *
Знаю… знаю… по очень многим причинам это моё решение заслуживало ярлыка «очень плохая идея», но, нужно признать, было в Лакуне нечто такое, что побуждало меня помочь ей. Да, она необычная пони, но, глядя на неё, меня не покидало ощущение, что она… потеряна. И как-то слабо верилось, что эта её «Богиня» предложила помощь просто так, по доброте душевной.
Я опустошена и разбита, бреду куда-то в компании таких же юродивых, да при этом ещё и пытаюсь спасти Пустошь.
— И где это сказано, что все, с кем я связываюсь, обязательно должны быть преданы, изувечены, безумны или ещё что-нибудь в этом роде? — пробормотала я.
Первым делом я намеревалась поговорить с Глори, но Рампейдж подвернулась раньше. Полосатая пони лежала на камне, положив подбородок на скрещённые перед собой передние ноги, и смотрела на лежащий внизу город.
— Салют, — угрюмо произнесла она. — Так что, показал он тебе наше семейное гнёздышко, да? У меня всё ещё есть своя комната, или он успел превратить её в свою берлогу?
— Вообще-то, он подарил мне этот дом. Так что, да, ты получишь свою комнату назад, Рампейдж, — ответила я, занимая место на камне рядом с ней. — Итак, — продолжила я как можно более бесстрастным тоном.
— Итак, — отозвалась она с точно таким же выражением, даже не повернув головы.
— Твою мать, Рампейдж, ты что и вправду убила жеребёнка? — тихо спросила я, глядя на город.
— Возможно. Именно так мне все и говорили. Следы моих копыт нашли на теле, — ответила она, пряча свои розовые глаза.
— Тогда почему ты так вела себя с Торн? — спросила я, левитировав тяжёлый револьвер из своей сумки. Если я сумею достаточно быстро вышибить ей глаз, а затем всажу в мозг несколько пуль…
— Хотела почувствовать себя счастливой. Неужели это так трудно понять? — ответила она, поднимаясь. — Я люблю детей. По-настоящему люблю. Я смотрю на всё то дерьмо, что творится вокруг, и меня поддерживает лишь слабая надежда, что, возможно, один из этих жеребят сумеет как-то всё исправить, когда вырастет. И если я встречаю подонка, который причиняет детям боль, я расправляюсь с ним. Без жалости. Без колебаний. Потому что, каким бы паршивым местом ни была Пустошь, ничто так не делает её ещё хуже, чем то, что мы творим друг с другом.
— И что тогда произошло?
— Я не помню. Это был обычный скучный день. В городе не было ни одного пилигрима, только местные. Я отправилась спать, а когда проснулась, обнаружила рядом с собой малышку, избитую и со свёрнутой шеей. Я настолько обезумела… мне было так больно… так… Многие дети считали, что я невиновна, но не Священник. И не я. — Она обхватила голову копытами. — Это то, что я помню, но также я прекрасно помню вид её мёртвого тела. Я по-прежнему вижу её, даже закрывая глаза. Даже с выколотыми глазами. Эта картина со мной каждое мгновение моей жизни.
Я её понимала. Действительно понимала.
— Пока мы не выясним, что же там произошло… если я увижу тебя наедине с жеребёнком… я тебя убью. — Состроив гримасу, я закатила глаза… и уставилась прямо в безбрежное зло над головой. «Ох, это была большая ошибка! Сейчас ведь упаду!» Я крепко зажмурилась на секунду.
— Серьёзно? И как ты собираешься это сделать? — спросила Рампейдж с усмешкой.
— Ну, тебя ведь нашли в кратере от жар-бомбы… — ответила я, усмехнувшись в ответ.
— Ага, вот только у тебя нет жар-бомбы, — хмыкнула она, а затем слегка нахмурилась, глядя на меня. — Ведь так?
— Дай мне время, — сострила я, и она улыбнулась в ответ, ну, может, слегка натянуто. «Эй, это не так уж невероятно!» — Ладно… сменим тему. Ты когда-нибудь слышала об аликорнах в Пустоши?
— Аликорны? Здесь? Насколько я знаю, их видели где-то в других частях Эквестрии, но в Хуффингтоне их отродясь не было. — Она посмотрела на меня с подозрением, а затем ахнула. — Погоди-ка… ты, никак, повстречала одну? — Она вдруг улыбнулась. — И уже успела с ней подружиться? — Я смущённо заморгала, краснея, и Рампейдж, не выдержав, расхохоталась в голос. — Ох, Селестия милосердная! Блекджек, а ты, случаем, не держишь адскую гончую в качестве домашнего любимца? Или может у тебя живёт радскорпион в обувной коробке? Только ты способна заводить дружбу с теми, кого любой обитатель Пустоши посчитает монстром.
— Я ведь подружилась с тобой, разве нет? — парировала я, сделав улыбку Рампейдж чуть менее язвительной, а затем продолжила, вкладывая в слова всё своё самодовольство: — Знаешь, а ведь я могу просто использовать её. Возможно, это всё часть моей тщательно спланированной уловки! Я могу крутить вами… — продолжила я с усмешкой, а затем громко чихнула, забрызгав соплями копыта. — Фу-у…
— О, да. Ты у нас настоящий кукловод. А мы все — твои марионетки. — Она поднялась на ноги и с прищуром посмотрела вверх по склону на одиноко стоящий там дом. — Что ж, полагаю, мне стоит познакомиться с этим монстром.
— Не пытайся напасть на неё, Рампейдж, — предупредила я её самым суровым тоном, на какой была способна, вытирая сопли с копыт об камень. — Она… странная.
— Она — аликорн. Разве может быть иначе? — спросила Рампейдж. — Это всё равно что становиться Потрошителем или Стальным Рейнджером: нужно быть не в своём уме, чтобы пополнить в их ряды.
— Я знаю её, — отрезала я. Затем вздохнула и опустилась на землю. — Хотя и не представляю откуда. В ней есть что-то знакомое. Это кажется бессмысленным, но я просто смотрю на неё и чувствую… что-то.
— Ты безнадёжна, — сказала Рампейдж, качая головой. — Ладно, я буду паинькой. — Она взмахнула своим хвостом с вплетённой в него блестящей колючей проволокой. — О… и еще кое-что, гроссмейстер Блекджек. У тебя вся задница в соплях.
Осмотрев свой тыл, я прижала уши.
— Это только потому, что у меня все мысли заняты планированием! Планированием деталей… моих интриг! — крикнула я вслед поднимающейся к коттеджу Рампейдж. — Вот погоди! Вы и понятия не имеете, что вас ждёт!
* * *
Разобравшись с козявками на филейной части (серьёзно, и когда уже эта простуда оставит меня в покое?), я направилась в город, откуда доносились восхитительные звуки страданий Чарити. Ну ладно, чисто технически ничего восхитительного в страданиях нет, но разве кто-то осудит меня за то, что от этих воплей я почувствовала себя чуточку лучше?