— Всё в порядке. Я всего три дня как правлю, а этих поклонов, реверансов и «ваших высочеств» мне уже хватит на всю оставшуюся жизнь, — ответила Луна, прогарцевав к нему и аккуратно усаживаясь рядом на предусмотрительно захваченную подушку. — Я слышала о вашей потрясающей речи. «Хуффингтон возрождается?» Очень впечатляюще, особенно учитывая, что во время выступления у вас из половины отверстий лилась кровь. — Она протянула копыто, убрав гриву с его глаз. — Сильно болит?
— Вовсе нет. Подозреваю, что яд зебр сжёг мне нервные окончания. Об остальном позаботились обезболивающие, — соврал он храбро, но по сочувствию в её глазах было видно, что она ему не поверила. Тем не менее оба сделали вид будто всё в порядке. — Так чем обязан такой чести?
— Я хотела бы поговорить о… Литлхорне.
Мне показалось, что Голденблад слегка съёжился, опустившись без сил на свой матрас.
— Простите меня, Ваше Высочество, но это не та тема, которую я сейчас готов обсуждать.
— Вы — единственный выживший, Голденблад. Что там произошло? Что произошло на самом деле, чего вы не указали в своём докладе? Я знаю, что вы что-то опустили. Я это чувствую.
— Это всё есть в моей памяти, Ваше Высочество. Каждая частица того ужаса. Каждый чудовищный момент. — Он задышал, словно закипающий чайник, после чего отхаркнул и сплюнул в таз дымящийся розовый комок.
— Я знаю.
Тем не менее, что-то важное так и не прозвучало.
— Так что на самом деле тревожит вас, Ваше Высочество?
Луна тяжело вздохнула.
— Я в ответе за судьбу нашей страны и за исход войны, которая поглотила пол мира, и всё это находится в беспорядке. В полном беспорядке.
— Почему вы говорите это мне?
— Вы были правы десять лет назад. Были правы насчет того, что именно нам следовало предпринять. Если бы только мы поступили тогда иначе… — Она покачала головой и посмотрела на него с серьёзным видом. — Я вижу, какие ошибки совершила Селестия, но не уверена, что знаю, как их исправить. Мы погружаемся в беспорядок и хаос. Нынешнее правительство в полном составе формировалось вокруг Селестии, и теперь они, похоже, разрываются между необходимостью относиться ко мне как к моей сестре с перекрашенной гривой и желанием вскинуть копыта вверх и обреченно зарыдать.
Голденблад закрыл глаза, и я едва смогла расслышать за его шумным дыханием, как он что-то бормочет себе под нос. Затем он поднял взгляд на принцессу.
— Вы — не Селестия. — Она смущённо улыбнулось ему. — Секрет её эффективного правления в том, что правительство формировалось вокруг неё в течении тысячи лет. Пони научились предугадывать её желания, говорить ей то, что она хочет знать и выполнять то, что ей нужно. Вы — не Селестия. И в тот момент, когда чиновники, дворяне, и обычные граждане поймут это, Эквестрия будет обречена.
— Похоже, вы неплохо разбираетесь в политике, Голденблад, — отметила Луна. — Большинство из прочитанных мною книг на эту тему начинаются и заканчиваются Селестией. А так называемые эксперты, похоже, хотят лишь одного: чтобы я была к ним более благосклонна, чем она!
— Большую часть своей юности я провёл в Роуме, где много читал, почерпнув из книг массу полезного. Зебры обладают более стабильной политической системой, позволяющей им избирать своего Цезаря, — произнес он сквозь стон, а затем прервался, зайдясь влажным хриплым кашлем.
Луна внимательно посмотрела на него, а затем тихо спросила:
— И что же, по-вашему мнению, мне следует предпринять, Голденблад?
Он промолчал, отхаркнув еще один дымящийся комок. «Да что же там у него внутри?!»
— Вам необходимо преобразовать Эквестрию.
Она взглянула на него с холодной улыбкой.
— Да? И всего-то?
— Эквестрия всё ещё не отошла от шока. Вся страна потрясена ужасными событиями, произошедшими в Литлхорне и Хуффингтоне. Когда она придёт в себя, будет уже слишком поздно что-то предпринимать. Если вы объявите сейчас о реформе… реорганизации… реконструкции… не важно, это даст пони надежду на перемены. Уверенность в завтрашнем дне. Спасительное осознание того, что вы не сдаётесь. И чем больше будет видимых отличий от правительства Селестии, тем лучше.
— Ясно. Стало быть, нас ждёт анархия.
— Разумеется, нет. Если вам нужна анархия, вам не следовало соглашаться на эту должность.
Он твёрдо посмотрел на неё, и я почувствовала страстное желание сморгнуть, даже понимая, что это были совсем не мои глаза. Лицо Луны приобрело решительное выражение.
— Я буду править. Моя сестра подарила Эквестрии больше тысячи лет мира и процветания. Я сделаю для неё не меньше.
— Этого не достаточно, — ответил Голденблад, закрывая глаза и натягивая на себя одеяло. Он успел заметить ошарашенное выражение, появившееся на лице принцессы.
— Что? — пролепетала она.
— Если вы взялись управлять Эквестрией, только чтобы потешить своё эго и доказать, что вы — ровня Селестии, то вас ждёт провал, и провал неминуемый. — Луна опустила взгляд; от её уверенности не осталось и следа. — Вы и сами это понимаете. Ни один пони не захочет, чтобы его жизнь зависела от принцессы, которая пытается превзойти наследие, равных которому нет и никогда не будет! — Он взорвался новым приступом кашля.
— Никто и никогда не говорил мне подобного раньше, — пробормотала Луна, всё ещё слегка шокированная.
— Что ж, умирающий может позволить себе некоторые вольности, — ответил Голденблад, отхаркнув ещё один окровавленный комок. Затем медленно и глубоко вздохнул. — Ради справедливого правителя пони пожертвуют всем, что у них есть. Они пойдут за него в огонь и в воду и будут сражаться до конца, не жалея жизней. Мы — пони. Такова наша природа. Так что, вот моё предложение: молите зебр о перемирии и приготовьтесь выплатить значительную контрибуцию, а затем отрекитесь от престола. Вверьте дела пони из правительства и умывайте копыта. В противном случае, вам следует найти для себя ответ на вопрос, почему пони должны следовать за принцессой, которая сама не знает, как ей править, будучи принцессой.
Луна холодно посмотрела на него, но я отчётливо разглядела неуверенность в её глазах.
— Вот уже десять лет наш народ страдает от этой войны. Теперь настал мой шанс изменить всё к лучшему. Сделать так, чтобы эти десять лет прошли не напрасно! И я не пожалею собственной жизни ради этого! «Принцесса» — это не просто титул, и я не собираюсь отказываться от своих обязательств перед моим народом. Я смогу сделать их жизнь лучше! Я дам пони в Эквестрии то будущее, которого они заслуживают, любой ценой!
«Любой ценой? Представляла ли она себе эту цену? Представлял ли он?»
Голденблад закрыл глаза, а затем обречённо вздохнул.
— Необходимо преобразовать, скорее, форму правления, а не её суть. Вы хотите оставаться у власти, а значит вам придётся разрушить сложившийся при Селестии порядок вещей. Сделать то, чего она никогда не делала. Вам нужно разделить власть, или, по крайней мере, создать видимость её разделения.
— Разделить власть? Но как? Селестия…
— Роли и обязанности правительства останутся прежними. При Селестии оно функционировало почти автоматически, и тысяча лет политического застоя тому причиной. Но нужно разбить его на отдельные ведомства или группы; иная форма, при сохранении прежних функций. — Он замолчал, снова закрыв глаза, и стал так тих, что на мгновение я подумала, что он просто умер. — Вам понадобится помощь. Помощь пони, которых вы уважаете, и которые уважают вас. Пони со знанием дела.
— Ну, я уважаю вас, — сказала Луна. Голденблад поднял на неё взгляд, и я почувствовала, как его сердце забилось сильнее. — Но для чего всё это? Разве я не должна править напрямую?
— Даже Селестия не занималась этим непосредственно. Её правление зиждилось на многовековом опыте и традициях. Если бы она лично принимала каждое решение, как это пытаетесь делать вы, то давно потерпела бы крах. Её правительство функционировало, большей частью, самостоятельно. Вот и вам понадобятся бюро или министерства, которые возьмут на себя основную работу, пока вы заняты судьбой страны. Они станут отражением повседневной рутины. Но чтобы укрепить их авторитет, нужно, чтобы ими руководили видные фигуры. Кто-то, кто сплотит народ Эквестрии и сумеет отразить любые нападки. Пони, достаточно способные, чтобы эффективно выполнять свою работу, но при этом, настолько бескорыстные, чтобы сдерживать свои амбиции. И найти таких будет нелегко.