В записке было следующее:
«Я знаю, что это ты, Пизда-Охранница, сейчас читаешь эти слова. От любого другого уже бы одно дерьмо осталось. И это хорошо. Этот шар — мое послание тебе. Можешь посмотреть его. А можешь не смотреть. Мне, в общем-то, похуй. Я просто хочу, чтобы каждый ублюдок получил по заслугам. В особенности ты. В особенности он. В особенности я. Из глубин ада говорю тебе: „Пошла ты на хуй, Охранница.“
Д…»
— Ты же не воспримешь всерьёз его предложение? — тихо спросил П-21 из-за моего плеча. Я и не слышала, как он вернулся.
— Конечно нет, — ответила я, левитируя шар памяти. — Сто процентов за то, что это западня или вроде того. Я имею ввиду, что не буду настолько тупой, чтобы исполнять прихоти Деуса: даже мне хватит на это мозгов.
На моем лице сияла самая большая и искренняя улыбка, какую я только смогла изобразить, а шар полетел в темноту дождливой ночи.
— Ну вот, видишь?
П-21 немного расслабился.
— Знаешь, ты заставила меня поволноваться. Шары памяти от психопатов-потрошителей — не те вещи, на которые стоит тратить время, — он окинул взглядом оставшиеся ящики, а затем снова посмотрел на меня. — А почему бы тебе не присоединиться к остальным? У меня одна заколка осталась. Сейчас разберусь с ней и приду к вам.
— Ну ладно, — ответила я и поскакала к входу в магазин, но затем остановилась, чтобы взглянуть на дождь. — Мне всё равно его шар не нужен. От Деуса мне вообще ничего не нужно.
Внутри заправки лиловая единорожка кипятила воду в ржавой турке. Все её мирские пожитки были разложены по двум поношенным перемётным сумкам, и, видимо, среди них также была и какая-то зелень. Роза смотрела на меня своими пурпурными глазами, полными смертельного ужаса, однако её дочь теперь смотрела на меня больше с любопытством, уверенная в том, что я не причиню вреда её маме. Рампейдж отыскала где-то носок и каким-то чудом сварганила из него грубую куклу-марионетку, которую она затем прикрепила к концу шипа своего шлема.
Глори принесла мне полную воды кофейную чашку, которая пахла травой.
— Чайку не хочешь?
— Чайку, — пробормотала я, подхватывая горячую чашку. — Я птицу что ли пить собираюсь?
— Пей уже, Блекджек. Он поспособствует твоему выздоровлению, — сказала Глори, слегка подтолкнув меня в плечо. Я хлебнула немного теплой воды, которая по вкусу была такой, словно траву прям в ней и заварили.
— Глотай уже! — приказа она мне. Но меня чуть не стошнило от этого дрянного варева! — Ну!
Мне на глаза навернулись слёзы, но я-таки проглотила эту дрянь. Что же, горлу полегчало, но… Аргх! Глори немного расслабилась.
— Ладно, а теперь допивай остальное.
— А можно я туда Антирадина сначала засажу, а? — пробормотала я и сразу же получила неодобрительный взгляд от серой пегаски. Не так давно она обменяла свою чёрную униформу на обычную одежду жителя Пустоши. Как только доберёмся до Мегамарта, сразу же купим ей броню посерьёзней. Я угрюмо допила остатки противного варева.
— В хлам упивается всякими сомнительными коктейлями, а от чая воротится, — тихо проворчала Рампейдж, покачав головой.
— Так… что ты собираешься делать дальше? — поинтересовалась я у Розы, отставив чашку в сторону и почистив язык о зубы.
— Заботиться о себе и своей дочери, — произнесла она тихим, безнадёжным голосом, — хоть и не знаю, каким образом.
— Ты имеешь ввиду, не будучи работорговцем? — спросила я, нахмурив брови. Она посмотрела на меня и нервно кивнула. — Да как ты вообще в это ввязалась? Я просто не могу понять.
— На самом деле раньше я была караванщиком. В те времена на шоссе Санрайз было много деревень и маленьких перевалочных пунктов, — спокойно начала она, смотря под ноги. — И вот как-то раз в одной из деревень собирались повесить пони. Убийца… Насильник… Уж и не помню точного обвинения.
Роза посмотрела на дочь, но розовая кобылка была очарована маленькой грязненькой куклой-марионеткой из носка.
— Я решила, что это было глупо. Он был сильным и здоровым… а Общество нуждалось в работниках. Вот я и предложила деревенским сотню крышек за него. От этой сделки все выигрывали. Двух радсвинов разом: они от преступника избавились и крышек срубили. С тех пор, куда бы ни лежал мой путь, я всегда высматривала тех, кто продает других пони. Обычно преступников или подозреваемых в преступлениях.