— Братья! — закричал капеллан, и его голос взлетел ввысь торжественным громогласным кличем. — Сегодня наш день! Мы провели чистку во имя Императора, и с Его помощью повторим ее еще не раз! Сегодня мы отвоевали половину этого великого города, а завтра освободим и другую! Славься, Император!
Ответные восклицания, вырвавшиеся из глоток и простых смертных, и сверхлюдей, заглушили даже грохот боя.
ГЛАВА ВТОРАЯ
РУХНУВШИЕ НЕБЕСА
КАСТОР
Ближе к вечеру аквила вновь реяла над базиликой Святого Альбарака Литейщика. Гулкая и обветшалая обитель Экклезиархии была основной целью наступления имперцев на северной окраине. Согласно загруженным на дисплей Кастора докладам о боевых действиях, базилику отдали почти что без боя, когда массово отходящие зеленокожие всей ордой ринулись наперерез идущей к Горгоне Фульминате.
Теперь же в обители находился штаб объединенного имперского командования в Шевате-Альфа. Кастор наблюдал, как дьякон Министорума с измученным видом бегает от колонны к колонне, кропя их освященным маслом и бормоча гимн Очищения. Дежурные штабисты начали заполонять неф и апсиды, расставляя по ним инвентарь военного командования. В амбулатории разместили гудящую генераторную установку, вокруг которой суетились техноадепты в красных капюшонах. Толстые пучки кабелей тянулись к голокарте, собранной в алтарной части храма под обломками алтаря. Дополнительные провода шли к узким каменным окошкам, открывавшимся в звонницу базилики. Там обосновался штабной узел связи, подключенный на постоянной основе кабелями на случай блокирования или шифрования сигналов. Обычные карты, списки личного состава и боевые приказы были прибиты к выщербленным пулями стенам апсиды, а само гулкое помещение вскоре озарилось сиянием гудящих от тока временных осветительных панелей. Снаружи соорудили сторожевой пост из пресс-плит, а выбитые окна и двери закрыли мешками с песком и абляционной защитой.
Кастор внес вклад в работу Экклезиархии своими собственными молитвами, стремясь восстановить святость древних каменных стен. С наступлением ночи фельдмаршал Клос прибыл вместе с высшим руководством и отрядом Отпрысков Темпестус, начавших патрулировать бывший храм. Также присутствовал капитан Деметр, казавшийся великаном в своем синем доспехе типа «Гравис» и подавлявший ростом снующих мимо его ног людей. Начался продолжительный разбор боевых действий за сутки наряду с заключительной конференцией по планированию и подготовкой к завтрашнему наступлению.
Кастор и Поликсис рано отбыли и вместе спустились в крипты, переоборудованные во вспомогательный арсенал, забитый ящиками с припасами на случай вынужденной эвакуации штаба под землю во время бомбардировки. Примарисы прошли по гулким сырым коридорам в знакомое им крыло, ответвление с альковами, коими владела, согласно ветхим записям, могущественная шеватская семья промышленников по фамилии Фазал. Там они положили тело брата Овидона на одну из незанятых могильных плит.
Бледное мерцание трех электросвечей в руке Кастора озарило каменную нишу. Он молча наблюдал за работой Поликсиса. Технодесантник Тиберон уже снял освященный силовой доспех типа X и забрал оружие для ремонта и повторного использования. Теперь же Поликсис извлекал все необходимое из тела: органы, еще пригодные для вживления будущим поколениям Ультрамаринов, по очереди удалялись один за другим, а затем аккуратно помещались в белые криокапсулы, отмеченные спиралью — символом апотекариона.
— Прими же, дух праведного слуги Императора, освобождение от плоти своего воинствующего вместилища… — прошептал Поликсис. — Не сомневайся, что ты укрепишь будущее ордена карающим намерением.
Кастор вслушивался в то, как его брат читает литанию Извлечения. Нартециум и руки Поликсиса были алыми от крови Овидона. Ветшающая старая крипта наполнилась негромкими звуками рассекаемой плоти и хирургическим гулом цепного клинка и сверла.
Последние органы были извлечены, присоединившись к драгоценному единственному прогеноиду, который давно покоился в основной криокапсуле. Лежащее тело Овидона напоминало демонстрационный макет физиологии космического десантника: грудина была рассечена, а сохранившиеся органы овевались холодным сырым воздухом. Поликсис принялся за работу, сшивая воедино рассеченную плоть, делая это со скоростью и точностью, достойной опытнейших хирургов и патологоанатомов из числа смертных. В конце концов, когда останки Овидона вновь соединили ряды аккуратных черных швов, Поликсис молча кивнул Кастору. Капеллан, чей череполикий шлем казался еще более зловещим в мерцающем свете свечей, шагнул вперед и встал над могильной плитой и лежащим поверх нее телом: