Ургорк запрокинул голову назад, а затем, когда к нему вернулось нормальное зрение, выдохнул, трясясь всем телом. Он разжал лапы, и Проныра грохнулся на палубу, давясь кашлем и рвотой. Грок выдернул шприц и, нервно дрожа, отступил назад.
Ваивода медленно опустил голову и размял шею и плечи, хрустя и пощелкивая костями. Захлестнувший его мощный припадок отступил. Он кивнул Гроку:
— Спасибо, док.
Проныра использовал эту небольшую передышку, чтобы отползти подальше, наощупь разыскивая путь среди хлама, усеивавшего командную палубу. Ургорк фыркнул и схватил его снова — на этот раз не за горло, а за шиворот.
— Еще раз, Проныра! — прорычал он. — Расскажи мне, шо видел.
— Они все тама, босс… — жалко промямлил орк. — Все жоские парни в их ба’шом городе-руинах.
— И тот, шо как снег?
— Ага, точняк, босс!
— И ты навел старшого механа Зубадрабилу куда надо? — задал вопрос Ургорк.
— Чесслово, босс!
Ургорк фыркнул еще раз и отпустил чудилу.
— Тады пора, — сказал он, вытянув второй тесак из трупа сквига. — Грок, ко мне!
Когда сгорбленный лечила уселся рядом с троном вождя, тот ударил рукоятью тесака по огромной красной кнопке, грубо примотанной к подлокотнику кресла.
Ничего не произошло. Ургорк вздохнул и ударил еще раз. После мощного толчка и скрежета ржавых приводов трон сильно завибрировал, а затем начал опускаться, отсоединяясь от круглого пьедестала и двигаясь вниз по палубе с нехорошим лязгом. Улыбка вновь раздвинула клыки орка, когда его понесло прочь из флагмана через забитые мусором отсеки в «Моркапокалипсис». Огромный метеорит, выдолбленный изнутри, был забит доверху байцами, а по многочисленным палубам гуляло эхо воплей отдельных ватаг и отрядов, доводящих себя до боевого исступления.
Платформа, на которой располагался трон главаря, проезжала палубу за палубой. По пути Ургорк орал во всю глотку и лязгал своими длинными тесаками, и на каждом уровне ему отвечал одобрительный рев орков, доведенных до безумия присутствием ваиводы. Он наблюдал, как один из орков толкнул другого в чужую ватагу, и тут же завязались драки, когда байцы начали выпускать на волю скопившийся боевой раж, как они привыкли.
Когда все начнется, будет отличная драчка.
Наконец платформа с лязгом остановилась, и абы как доработанный гравиподъемник вознесся в зал управления в центре булыги. Ножешрям и его начальник-бальшак, Мрачназуб, ждали Ургорка вместе со старшим механом Зубадрабилой и его кустарями. Ургорк отсалютовал лапой вожаку камандасов. Ножешрям подошел к трону и низко поклонился. Его грязная камуфляжная накидка подмела сетчатый настил палубы.
— Ты и твои байцы знают свое дело, Шрям? — задал вопрос ваивода.
— Канешна, босс. Мы тебя ни падвидем.
— Тогда пагнали! — заорал Ургорк, ударив навершиями тесаков по боковинам трона. — Чего мы ждем?
— Выхода на орбиту, — после секундного молчания сказал Зубадрабила, чей голос больше напоминал скрежет ржавых шестерней.
Ургорк сердито посмотрел на него.
— Ладно, — пробурчал он.
— Еще немного, босс! — проскрежетал Зубадрабила. Его бионическая оптика защелкала, когда он перевел взгляд на скопление потрескавшихся разномастных экранов в зале управления. — Карабли юдишек нарываются на драчку.
ПОЛИКСИС
Вечернее небо над Икарой IX пылало. Новые звезды загорались на нем — одна короткая яростная вспышка за другой. Большинство людей на земле видели лишь неясные сполохи посреди серого смога, расплескавшегося в загрязненной атмосфере, однако редкие порывы ветра с Надгробий к ночи набрали силу, унося прочь туман и дым и позволяя Поликсису узреть всю ярость разыгравшегося на орбите сражения.
Он наблюдал за беззвучными проблесками и искрами, что озаряли мрак, со ступеней базилики Святого Альбарака Литейщика. Деметр и Кастор до сих пор находились внутри. И без того беспокойная обстановка в штабе накалилась до предела после приказа о немедленной и всепланетарной боевой готовности. Поступающие из Кротена приказы выглядели так, словно командиры сами не знают, что делать и впридачу противоречат друг другу. Деметр сообщил, что командир корабля Серкс и контр-адмирал Корран собирались вступить в бой с передовыми соединениями флота чужаков перед отступлением, — действие, которое Деметр оставил на волю Серкса. Понимая, что в нынешней ситуации он пока что бесполезен сам и командованию тоже не может предложить ничего, Поликсис решил уйти.
Перед ним раскинулась тихая, окутанная ночной тенью храмовая площадь. Искореженные останки бронетранспортера «Химера» лежали там же, где днем его подбил орочий снаряд. На дальнем краю площади громоздилась гора трупов чужаков. Отряды зачистки уже успели пройтись по этой груде залпами из огнеметов, и теперь обугленные останки дотлевали во тьме. Большую часть остальной площади заняли санитары из моргов: они укладывали рядами тела мертвых гвардейцев, упакованные в черные пластековые мешки для трупов производства Муниторума. Живых людей на площади почти не было, не считая нескольких сменившихся с поста солдат, что курили палочки лхо и тихо разговаривали у подножия лестницы, да проповедника Экклезиархии, ходившего среди погибших и кропившего тела освященным маслом. Поликсиса внезапно поразило удивительное сходство между мертвыми гвардейцами и телом Овидона, лежащего в крипте под храмом. Потери Астра Милитарум исчислялись такими величинами, при которых павшие из людей с собственными лицами, именами и судьбами превращались в безликие боевые единицы, и потеря каждой из них сама по себе ничего не значила — но Поликсис понимал, что на самом деле разница между мертвыми людьми и сверхлюдьми не так уж и велика. Все они отдали жизни ради человечества, все останки получили благословение, все останутся жить в воспоминаниях своих соратников. По мнению Поликсиса, они пожертвовали собой совершенно на равных.