Он поднял этот предмет над моей головой. Медальон выпал из его хватки и повис на длинной серебряной цепочке над моим лицом. Я схватила его и положила на ладонь, чтобы рассмотреть поближе. У меня перехватило дыхание.
Медальон был около двух дюймов в диаметре и отлит из серебра. В металл был вставлен бирюзовый камень, подаренный мне Джесси, черная бусина из четок Рорка и один из клыков Мичио.
Мои ребра сжались, а руки задрожали. Я облизала губы, пытаясь обрести дар речи.
— Это ты сделал?
— Я попросил одного из парней Линка сделать это. Подними голову.
Мичио застегнул его на моей шее и откинулся назад, наблюдая за мной с безграничной преданностью на лице.
Я прижала медальон к груди, и длинная цепочка поместила его прямо над моим сердцем.
— Мне очень нравится. Я… — у меня защипало в глазах, и я прокляла свои чертовы гормоны беременности за то, что они превратили меня в такое хнычущее месиво. — Вы, ребята, так много мне дали.
Джесси поцеловал меня в шею под ухом.
— Мы чувствуем то же самое по отношению к тебе, дорогая.
Воцарилась приятная, уютная тишина, нарушившаяся лишь тогда, когда Рорк сел и усмехнулся.
— Мы должны назвать ее Бетти.
Джесси провел рукой по лицу.
— Да ты каждую увиденную женщину называешь Бетти[38].
— Тогда мне будет легко запомнить.
Высока вероятность, что мы не придем к согласию по поводу имени, но я получала удовольствие, слушая их шутки по этому поводу.
— А как насчет Берты? — спросил Джесси.
Он говорил так серьезно, но я знала, что он просто издевается над нами.
Мичио нахмурился.
— Ты хочешь, чтобы Иви родила Берту?[39] Я полагаю, что это лучше, чем просто плюнуть на все и назвать ее Плацента или Вагина.
Рорк закрыл глаза.
— Всякий, кто назовет своего ребенка так, должен быть наказан страшными пытками в неугасимом пламени, — он перекатился на грудь, уставившись на мой живот. — Давайте просто назовем ее Шартцмугель[40] и покончим с этим.
Джесси подложил руку под голову, его глаза улыбались.
— Привет, меня зовут Шартцмугель, и я здесь, чтобы спасти мир.
Я потерла виски.
— Я не знаю, смеяться мне или плакать.
Рорк склонил голову и поцеловал мою бедренную кость.
— Мы хотим, чтобы ты сама выбрала это имя. Нам понравится все, что ты выберешь.
— Окей.
Я провела пальцами по его волосам; пряди были мягкими и нежными, такими непохожими на спутанные дреды из нашей жизни на дороге. На самом деле, это был символ того, насколько легкой и упорядоченной стала наша рутина. Жить на плотине, с электричеством, стрижками и постелью, казалось таким… нормальным. Нормальным, как до заражения. Мне хотелось ухватиться за этот момент времени, удержать его для них и оставить с ними после того, как я уйду. Но я не могла остановить будущее или ту боль, которую оно принесет им. Все, что я могла сделать, — это дать им свое одобрение, чтобы они выбрали любой путь, который им нужен, и снова обрели то ощущение нормальности.
— Пообещайте мне кое-что, — я подождала, пока они посмотрят на меня. — Я провела много времени в раздумьях, пытаясь понять, что сказать вам, как сделать все лучше, после того как…
— Иви, — прорычал Джесси с каменным выражением лица.
Рядом со мной застыли Рорк и Мичио.
— Просто слушайте. Когда я умру, обещайте мне, что когда другие женщины…
— Мы не будем разговаривать об этом, — Рорк соскользнул с кровати, совершенно голый, и направился к двери.
— Мы должны поговорить об этом, — я встала на колени и повернулась к нему лицом. — Для моего душевного спокойствия. Ну пожалуйста!
Рорк остановился и провел рукой по волосам, словно пытаясь обуздать свои эмоции.
— Ты будешь жить дальше. Вот и все.
В груди у меня все сжалось.
Теплые руки скользнули по моим бедрам и потянули меня назад. Когда я повернулась, Мичио погладил меня пальцем по щеке, и от безрадостного взгляда его карих глаз у меня перехватило дыхание.
Его губы сжались, как будто сдерживая что-то, а затем с дрожащим вздохом приоткрылись.
— Я пытаюсь все исправить. Я пытаюсь… я просто… я не знаю, что не так.
Он провел несколько месяцев в лаборатории, изучая мои анализы крови и ДНК. Так много анализов, и все они были в норме. Я была здорова.
40
Шартцмугель — это просто набор букв, который в англ. яз. олицетворяет все ужасные имена, какие только можно дать ребенку. Т. е. если у нас шутят про Даздраперму и все такое, то у них это Шартцмугель.