Мичио выставил руку перед настороженным мужчиной.
— Винтовка тебе не нужна.
Амос посмотрел на свое оружие, прожигая в нем дырки взглядом. Его лоб избороздили морщины, палец постукивал по предохранителю. Затем он посмотрел на Мичио и передал ему оружие.
Выдохнув, я проследовала за Рорком в комнату и уселась на край стального стола. Мичио объяснил, что имеет медицинское образование и степень по молекулярной биологии и генетике. Он быстро пересказал, что нам известно о Дроне, о религиозной мотивации, которой этот монстр руководствовался, когда создавал вирус, и как мы его убили в Исландии.
Амос поджал губы в прямую линию, явно решив не доверять его словам.
— Вы были за морем? — его тон был сухим, насмехающимся.
Мичио копался в своей сумке и кивнул.
— Никто из нас не местный. Я был в Японии, когда ударил вирус. Джесси и Жорж из Франции, хотя Джесси родом из Штатов. Таллис был в Австралии. Отец Молони — из Ирландии, — он грустно улыбнулся мне. — Иви жила в Миссури.
Амос прищурился.
— Я вам не верю.
Боже, неужели наши разные акценты — недостаточное доказательство? Я покосилась на Рорка рядом, а тот лишь пожал плечами.
— Ты не обязан мне верить, — Мичио оперся предплечьем на свое колено. — На самом деле, даже хорошо, что ты сомневаешься в нас. Подозрение позволит тебе оставаться настороже. Когда мы вылечим твою нимфу, то на тебя ляжет ответственность заботиться о ней, и часть этой роли — защита ее от мужчин, которые могут скрывать свои истинные намерения.
Возможно, со стороны Мичио своевольно было ожидать, что Амос будет о ней заботиться. Но мы не могли взять с собой женщин. Они лишь замедлят нас. Мы не знали, с чем столкнемся в дороге. Что, если на нас нападут, и каждую спасенную нами женщину убьют? Разделить их и спрятать с хорошими мужчинами — лучший способ обеспечить будущие поколения.
Амос уставился на свои пыльные лоферы. Либо он все еще не верил, что мы можем исцелить нимфу, либо он обдумывал последствия того, что описывал Мичио.
Джесси вставил иглу в тело шприца, и его губы изогнулись в ленивой улыбке, когда он шагнул ко мне.
Я не доверяла этой улыбке, когда он находился в секундах от того, чтобы проткнуть меня иголкой.
— Это расплата за спасение твоей шкуры там?
Рорк примостился рядом со мной, его внимание переключалось между Амосом, теперь уже притихшей нимфой и низкими холмами за порогом. Его мягкие глаза и расслабленные плечи источали спокойствие, но поскольку он не говорил — и не матерился — я знала, что он настороже. Мои стражи работали так эффективно, один из них всегда наблюдал, пока другие отвлеклись. Временами так было проще расслабиться, зная, что мы прикрываем тылы друг друга.
Джесси протер йодом внутреннюю часть моего локтя, стирая кишки тли.
— Ты не повинуешься мне, потому что думаешь, что это дает тебе контроль. Но единственное, к чему приведет твое упрямство — это твоя собственная погибель.
О, мы снова вернулись к этому?
— Может, я не слушаю тебя, потому что ты используешь слова вроде «повинуешься».
Он завязал резиновый жгут на моем бицепсе туже необходимого и приставил иглу для подкожных инъекций к сгибу моей руки.
Кровь меня не пугала, но я предпочитала не видеть, как ее выкачивают из моего тела. Так что я закрыла глаза.
— Я думала, что должна умереть на утесе или на конце твоего…
Он вонзил иглу в мою вену.
— …члена, — я напрягла руку от укола и открыла глаза, обнаружив, что он пристально наблюдает за мной.
Существовало так много граней этого наблюдательного взгляда. Иногда он был жутким, назойливым и осуждающим. Иногда он был таким сексуальным, черт подери, что я чувствовала его в местах, к которым он никогда не прикасался физически. Но его взгляд всегда был ровным, словно единственное, что имело для него значение — это чтение моих мыслей и предугадывание моих действий.
Джесси Беккетт был странным, непостоянным в настроении, ненадежным в своей привязанности ко мне. Если бы я не разделяла его веру в видения, я бы усомнилась в его психическом здоровье. Может, мне все-таки стоит в нем усомниться. Ну то есть, я тоже видела видения, но прошли уже месяцы, и теперь я задавалась вопросом, не было ли это всего лишь механизмом преодоления травмы от потери моих детей.
Как Джесси справлялся с этим испоганенным миром?
Пока он наполнял сосуд моей кровью, его глаза не отрывались от моих. Его сильные скулы образовывали драматичное обрамление для этого глубокого посаженного свирепого взгляда. Живая медь его радужек бурлила золотыми искорками, засасывая меня. Какой же он гипнотизирующий, черт подери.