После отъезда рыжеволосой Шань Фен собирался было выйти из хижины и осмотреть тело теперь уже бывшего сотрудника ЦРУ, как вновь послышались шаги и голоса. Чересчур оживленное движение ночью в таком месте.
— Он мертв, Гален.
Огонек зажигалки на миг осветил лицо говорившего. Шань Фен успел его разглядеть в окно без стекол, черты лица оказались незнакомыми.
— А она сбежала с Аль-Харифом, — добавил Гален. — Овен не может допустить этого, мы должны остановить ее.
Услышав такое, китаец словно получил удар ниже пояса. На иммигранта слово «Овен» навеяло далекие воспоминания. О тайном обществе несколько раз намеками обмолвился профессор Хофштадтер. Может, организация существовала всегда. Все рыщут в поисках странной штуки, непонятной оккультной силы, которую китаец раньше пытался вручить людям, некогда использовавшим его, а потом разочаровавшим. Эта мощь погибла бы без его участия. Она уже погубила Венту и бог знает сколько еще народу. Шань Фен предложил Аль-Хариф американскому правительству, надеясь спасти свою жизнь и поступить как можно лучше. Но получилось, что китаец сделал себе только хуже, а конца этой пляске смерти так и не положил.
Вокзал в Балтиморе остался тем же, каким Шань Фен его помнил: огромная, тяжеловесная коробка, построенная по примитивному проекту. Впервые иммигрант приехал в Мэриленд в грязном вагоне вместе с каким-то бродягой. От попутчика несло рыбой, и он все время хихикал, завернувшись в лохмотья. Тогда китаец находился в глубокой депрессии, собирался выследить Фолберга и отобрать дневники барона Генриха Хофштадтера. Тетради остались от единственного человека, считавшего Шань Фена своим другом.
Мужчина мысленно перебрал важные моменты первого визита в Роузбоул-резиденс. Долгие годы он отсылал на этот адрес документы об Аль-Харифе и страницы дневника в обмен на поддержку и вид на жительство в стране. Иммигрант расположился недалеко от входа и стал ждать. Вскоре вместе с очень красивой рыжеволосой женщиной вышел Фолберг. Шань Фен шагнул им навстречу, не зная, что говорить и чего ожидать в ответ. Поначалу сотрудник ЦРУ не поверил глазам и очень разозлился, увидев перед собой китайца. Функционер даже немного растерялся, но на путаную речь иммигранта и на его просьбы вернуть документы Хофштадтера откровенно расхохотался тому в лицо.
— Взгляни на себя! Ты — никто! Как тебе могло прийти в голову явиться сюда и мне угрожать? У тебя даже имени не осталось, маленький желтый говнюк! И не суйся сюда больше, не то придется позаботиться, чтобы вернули имя и вырезали его на херовом могильном камне!
В тот день ему показалось, что грубость Фолберга вызвала у рыжей отвращение. Он запомнил ее лицо: та же женщина стреляла возле хижины в Техасе. В итоге на херовом могильном камне высекут вовсе не имя Шань Фена…
Тогда стояло жаркое лето, а теперь холодная зима. Снег пушистым одеялом покрыл припаркованные машины. Когда китаец поравнялся с грязной забегаловкой, снова начали падать белые хлопья. Шань Фен ничего не слышал, кроме скрипа своих шагов. Из плохо освещенного переулка выглядывал «форд» с поржавевшими брызговиками.
Полчаса спустя китаец неуверенно вел только что угнанный автомобиль в направлении Роузбоул-резиденс. Машина виляла из стороны в сторону по скользкому свежему снегу. Мужчина был уверен, что именно здесь все и должно закончиться. От холода стыли пальцы, выглядывающие из рваных шерстяных перчаток. Шань Фен стучал зубами и изо всех сил напрягал глаза, чтобы различать дорогу. Теперь он чувствовал себя всего лишь хуацяо,[185] жалким иммигрантом без удостоверения личности, с исковерканным именем, с родиной, исчезнувшей вместе с подлинными документами в архиве Фолберга.
Да и что дала ему родная земля, кроме боли? Захватчики гнали Шань Фена пинками, как собаку, а те, кто должен был его освободить, просто использовали. В душе поднимались гнев, обида и печаль. Мужчина с грустью подумал о своих надеждах, обманутых Дитрихом Хофштадтером. Абсурдный западный мир все губит, он отнял у китайца Венту, а с ней и любовь.
Наконец Шань Фен добрался до цели — Гриффит-авеню и, припарковавшись в переулке напротив входа, занял удобную позицию: его никто не видел, а местность отсюда обозревалась очень хорошо.
Несколько часов спустя рыжая быстро вышла из Роузбоул-резиденс, села в новенький ярко-красный «форд» и умчалась. Шань Фен тоже собирался тронуться с места, но стартер дряхлой железяки не хотел включаться. Проклиная на чем свет стоит всех богов, в которых давно не верил, китаец увидел, что к автомобилю рыжей пристроился черный «шевроле». Прошло еще несколько минут, и обе машины снова проехали мимо него. Видимо, женщина сделала круг из осторожности, но тут к процессии присоединился еще и «кадиллак». В этот момент развалюха чихнула и завелась. Фортуна явно улыбнулась Шань Фену.
185
Хуацяо — китайцы, переселившиеся за границу на постоянное (иммигранты) или временное проживание. По оценкам экспертов, в мире насчитывается 30 млн. хуацяо, проживающих в основном в Америке, Европе и Юго-Восточной Азии.