Нильс посмотрелся в мутное зеркало над умывальником и пробормотал:
— Ничего нет…
Свет в ванной погас.
Женщина ищет свой ритм, распределяет вес, сгибает правую ногу. Все обусловлено размерами крошечного поля. Удар. Шарик скользит по полоске синтетической травы, крутится возле борта лунки и уходит дальше.
— Черт!
Дама сжимала рукоятку клюшки. Несколько миллиметров — и она побьет личный рекорд. Хотя офис — это не открытая большая площадка. Женщина подошла к шарику. Чтобы хорошо играть, надо постоянно упражняться и правильно расслабляться. Она сосредоточилась, рассчитала расстояние и удобно поставила ступни, но тут в дверь постучали.
— Роберт, я же просила меня не беспокоить. В чем дело?
— Там какой-то тип… — нерешительно начал тот. — Он говорит, что у него очень важное известие, и…
— Если принимать каждого, кто приносит какие-то новости, то моему офису придется работать двадцать четыре часа в сутки и триста шестьдесят пять дней в году… И почему этот… тип, как ты изволил выразиться, должен иметь преимущество?
— Я хотел его прогнать! Сказать по правде, когда впервые увидел этого типа, то вообще собирался вызвать полицию. Он выглядит как настоящий бомж.
Хватка ослабла, и клюшка выпала из руки.
— Он смотрится как бомж, но не воняет?
Роберт вытаращил глаза:
— Ну да… А как вы догадались?
— Впусти его. И потом не соединяй меня ни с кем по телефону и гони в шею всех, кто явится, будь то хоть отец президента. Позвони моему бывшему мужу и скажи, что ужин откладывается.
— Да, мэм.
На посетителе скверно сидел давно вышедший из моды серый дождевик. К лацкану приколоты значки с символами мира и логотипами каких-то групп восьмидесятых годов. На высоких залысинах играл свет лампы, а сзади, до самого пояса, болтался хвост из седых волос. Он вежливо поклонился.
— Сенатор, рад видеть тебя в добром здравии.
Дама уселась и стала пристально смотреть на него с нескрываемым недоверием.
— Располагайся… Арпократион.
— Отставим формальности. А как я должен называть тебя, сенатор? Альцин?
— Так требует обычай.
— Не очень-то подходит к женщине.
— Ты же здесь не для того, чтобы обсуждать гендерные особенности[192] общества Овна?
— Ну да, ну да…
Стеклянный взгляд Арпократиона остановился на фотографии отца сенатора. На ней был изображен элегантный, утонченный собрат Овна, опирающийся на трость с золотым набалдашником в виде бараньей головы. Сам же гость довольствовался рисунком на значке ядовито-розового цвета.
— Я здесь для того, чтобы дела продвигались по верному пути.
— Не понимаю. — Сенатор приподняла бровь.
— В Афганистане факты вроде бы работали на нас. То есть не факты, а наши доблестные истребители-бомбардировщики. Нынче мы тихо и мирно плетемся в хвосте у нефтяных магнатов, торговцев оружием и прочей шушеры. Овен должен преодолеть подъем, верно? Террористическая война — это тот поезд, который мы ни в коем случае не можем упустить.
— Ты явился, чтобы учить меня читать и писать?
— Нет, я явился, потому что у тебя есть влияние на других сенаторов. Я приходил и к Максиму тоже. Высшее руководство общества хочет сплотить ряды собратьев, Альцин. Они говорят, что мы возвращаемся и на этот раз нас уже ничто не остановит. Так думает начальство.
— Для меня здесь нет никаких проблем.
— Отлично. Тогда нам надо сделать небольшой подсчет. Где мы уже все проверили и где должны еще побывать… Похоже, пришло время снова наведаться к нашим друзьям в Иран. Бам мы целиком перелопатили пару лет назад, теперь пришел черед Тегерана. Говорят, наш демон может найтись только там. Кстати, ни в Афганистане, ни в Пакистане, ни в Ираке ничего не всплыло. Кое-кто двинулся в сторону Ливана, сожженного солнцем пылесборника. Вряд ли там что-нибудь обнаружат, кроме кедров. Район военных действий уже вот-вот перегреется, и нужно оседлать случай. Главное — доискаться, куда эти негодяи спрятали «дыхание Сета».
На лице женщины появилась гримаса отвращения. Она поднялась с кресла, и за ней потянулся шлейф дорогих духов.
192
Гендерные особенности — совокупность специфических психологических и физиологических особенностей мужчин и женщин, т. е. различия полов.