В тот же миг оттуда донесся грохот металла и звон разбитой посуды.
Когда холод начал пробирать до костей, все трое молча перешли в дом. Миновав пару комнат, они устроились в гостиной, где стояли диваны. Англичанин поставил бутылку и бокалы и опустился на колени, чтобы разжечь камин. Хофштадтер принялся разглядывать стойку с мечами различных форм и эпох. Один особенно его заинтересовал.
— Прекрасная копия, — заметил Отару.
Дитрих отодвинулся:
— Хиро, вы разбираетесь в оружии?
— Немного. В японском чуть получше. Учигатана[26] школы Бидзэн,[27] приблизительно четырнадцатого века, периода Намбокучо.[28] Такой меч один из первых получил равномерную кривизну, поэтому его удобно прятать в складках кимоно. И новшество заключалось не только в форме меча или в низком содержании углерода, но и в том, что удар был одновременно и режущим, и колющим. Должен заметить, копия изготовлена великолепно: хамон[29] выполнен профессионально, украшения на лезвии весьма изысканные. Это свидетельствует о высоком мастерстве кузнеца.
Дитрих и Артур переглянулись.
— Не думал, что вы такой знаток, мистер Отару, — удивился немец. — Вы для нас — постоянный сюрприз.
— О, я вовсе не знаток, просто любитель…
Угли в камине подернулись пеплом. Хофштадтер извинился:
— Прошу прощения, я, пожалуй, пойду спать. Завтра нам предстоит целый день в поле, а прошлой ночью выспаться не удалось.
Хиро поднялся:
— Я тоже хочу откланяться. Спокойной ночи, господа.
Артур попрощался с гостями и отнес бокалы на кухню. По пути в свою комнату Дитрих увидел через маленькое оконце на лестнице, как Филмор открывает створки кухонного шкафа и задумчиво смотрит внутрь, словно соображая, чего бы еще поесть.
Освещенные луной портьеры напомнили Дитриху беседку с белыми занавесками в саду виллы Хофштадтеров в Любеке. Штурмбанфюрер снова увидел сияющее лицо матери, когда та, раскинув тонкие руки, подозвала его, чтобы обнять. А он, в матроске и соломенной шляпе с синей лентой, понесся к ней во весь дух, свалился, разбил коленку, но не дал воли слезам, ведь мужчины не плачут.
Мама на фоне белой занавески в беседке.
Лицо матери, навсегда отмеченное смертельной бледностью болезни.
Хофштадтер посмотрел на руки и вспомнил тот миг, когда он погладил мать по волосам, осторожно опустил ее голову на подушку и пальцами закрыл ей глаза. Дитрих и тогда не плакал. Только ощущение огромной пустоты охватило его. Небытие медленно вливалось в вены и в плоть. А через несколько дней пришла телеграмма от отца. Ее текст, словно выжженный огнем, остался в памяти:
«Скорблю по поводу кончины моей возлюбленной. Приехать в Германию не имею возможности. Поручаю моего сына Дитриха заботам воспитателя, назначенного заранее.
Это стихотворение он читал и перечитывал всю жизнь.
Перед тем как погасить свет, штурмбанфюрер закрыл книгу и осторожно опустил на ночной столик.
Хофштадтер долго вертелся в постели — снова явился демон бессонницы. Он являлся каждый год в ночь на восемнадцатое августа, пунктуальный, как сама смерть.
8
Шанхай,
март 1920
Канат дважды дернулся, и сразу же заработала лебедка. На корабле царила атмосфера ожидания. Все, кто был занят подъемом водолаза на поверхность, двигались лихорадочно, остальные застыли на местах с таким видом, словно мысленно произносили заговор от сглаза. Многие бились об заклад и на жизнь Вэя ставили мало. Погибли уже пятеро, и никто не верил, что его поднимут живым. Теперь на борту открыто говорили о проклятии, и только грозный авторитет Триады удерживал людей от бунта.
Когда Шань Фен готовил земляка к погружению, тот плакал и бормотал молитвы. Может, Вэй снова обделался в скафандре: прошедшая ночь была сплошным приступом дизентерии, хотя он уже двое суток не притрагивался к еде.
— Если не сдох, как остальные, то наверняка захлебнулся в своем дерьме! — попробовал пошутить один из матросов.
Шань Фен обжег его взглядом: на смерть можно спорить, но над ней никогда не смеются.
Ганс Дерюйтер вышел на палубу и подошел к лебедке. Губы его были плотно сжаты, пальцы рук сплетены: он явно нервничал.
26
Учигатана — меч самурая с укороченным клинком, который служил дополнением к основному, более мощному мечу таши. Учигатана позднее стала называться катаной. Длина учигатаны 75–61 см.
27
Бидзэн — историческая провинция Японии в регионе Тюгоку на западе острова Хонсю. Соответствует восточной части современной префектуры Окаяма.
30
Дамаск — один из старейших городов мира. Первые упоминания о городе датируются 2500 годом до н. э. Дамаск долго находился под властью египетских фараонов. Также он входил в состав Ассирии, Вавилонского царства, Персии, империи Александра Македонского и др. Ныне Дамаск — столица Сирии.