Они уселись в кабинете среди разбросанных повсюду заметок профессора, и юноша разъяснил ему, что происходит.
Сквозь ставни потянуло холодным воздухом.
— В этой стране удивительно переменчивый климат, — сказал Хофштадтер, поеживаясь. — Никогда не знаешь, когда подует ветер и куда укрыться. И кого можно назвать другом, и на какой срок…
Профессор пристально вгляделся в растерянное лицо парня и улыбнулся, сжав ему руку:
— Да я не о тебе, ты больше чем друг, ты — моя опора. — Ученый медленно поднялся, собрал разбросанные рукописи в кожаную сумку и передал Шань Фену. — Отныне она останется у тебя. В ней копии всех моих записей. Спрячь понадежнее. Никому не говори, где хранишь бумаги, даже мне. Как только появятся новые страницы, будешь класть их в тайник. Если же понадобится что-то просмотреть, я попрошу принести. Это, конечно, неудобно, но зато надежно.
Шань Фен взял сумку, приладил ремень через плечо и вышел, смущенный и польщенный.
15
Шанхай,
июль 1920
(1)
— Пора что-то выбрать, Юй Хуа, пока события не сделали все за тебя.
Дерюйтер сидел в изящной комнате дирекции «Нефритовой бабочки», самого роскошного ночного клуба Шанхая. В нем работали американские субретки, поэтому посещали его в основном англосаксы. «Триада» содержала дорогостоящее заведение скорее из соображений представительских, чем экономических. Сидеть в присутствии хозяина было особой привилегией, и ни один европеец, кроме голландца, ее не удостоился.
Юй Хуа, одетый в черный вечерний костюм европейского покроя, расположился напротив Ганса и, по обыкновению, молчал.
— И город, и страна меняются. Организация должна это иметь в виду. — Дерюйтер тщательно избегал говорить «наша», ибо никогда не забывал, что был только гостем, и не всегда желанным. — Я слышу разговоры, и прежде всего среди молодежи. Она стала меньше пить и больше разговаривать: о будущем, о державе, о переменах…
— Это только слова, Ганс.
— Тогда приведу тебе факты. Как ты и сам хорошо знаешь, скоро клика Аньхоя, которую вы поддерживаете, схлестнется с кликой Чжили, и достаточно прикинуть, какие силы сойдутся, — сразу станет ясно: Аньхой долго не протянет. Твой друг Ни Сычун и сторонники японцев из клуба Аньфу[62] потерпят поражение. Будущие победители все больше облизывают националистов, которые вошли в моду у молодежи. А что делает «Триада»? Вкладывает средства в заведения для европейцев, живет на иждивении шлюх и теряет контроль над ситуацией.
— А у тебя, я полагаю, есть какие-то предложения, иначе ты не разразился бы такой длинной речью. С самого нашего знакомства не слышал от тебя столько болтовни.
Дерюйтер умел рисковать, но сейчас ему необходимо было безрассудное везение. Он понимал, что у него мало времени.
— У тебя есть человек, который мог бы помочь Триаде сблизиться с набирающим силу народным движением. Тебе ведь известно о политических симпатиях Шань Фена? И что ты велишь ему делать? Нянчить старого чокнутого барона? Ученого, впавшего в детство, который, словно какой-нибудь товар, купил услуги организации! А ведь немцев в этих краях ненавидят больше всех, если не считать японцев. Вызови мальчишку и используй его для налаживания отношений с националистами. Вот тебе мой совет.
Юй Хуа прищурился и пристально вгляделся в голландца.
— Я тоже мог бы дать тебе совет… Но я привык знать причину поведения своих людей, прежде чем удостоить их доверия. Каковы твои мотивы?
— Может, я устал быть боцманом в твоих плавучих игорных домах. Может, я заслуживаю большего.
Юй Хуа рассмеялся:
— Кто бы мог подумать? И наш голландец тоже лелеет амбициозные планы, как и все остальные. Только предпочитает делать это тихо.
Окаменевшее лицо Дерюйтера смягчила легкая улыбка.
— Ганс, пошли телеграмму нашему человеку в Аньхое: я отправил Шань Фена именно туда. И вели ему прислать мальчишку в Шанхай как можно скорее.
Тут лицо голландца окончательно разгладилось. Ганс услышал название провинции, где прятался Хофштадтер, чего он и добивался.
16
Шанхай,
июль 1920
(2)
Шань Фен приехал в Шанхай к вечеру и удивился тому чувству, которое вызвал в нем оглушительный гомон бессонного города. После аньхойской тишины ему вдруг стало трудно снова привыкнуть к постоянному шуму. Юноша поймал себя на том, что его раздражают голоса рикш, препиравшихся друг с другом из-за места перед ночным клубом, из которого доносилось звучание оркестра и выходили разодетые европейцы. Парень направился к двери, и звуки менялись, не смолкая: из игровых и курительных залов неслись крики, взрывы смеха, щелканье костей в стаканчиках и фишек маджонга по доскам. Пьяные либо блевали за углом, либо ругались, играя в морру.[63] Сводники сновали между борделями по улице Сычуань и шепотом вели переговоры в прилегающих переулках.
62
Клуб Аньфу — китайская политическая партия, созданная Аньхойской кликой в марте 1918-го. Получила свое название от улицы Аньфу в Пекине, где помещался клуб партии. Аньхойская клика, пользовавшаяся поддержкой Японии, была преобладающей силой в центральном правительстве в Пекине в 1916–1920 годах. Лидеры клики неоднократно возглавляли пекинское правительство. Летом 1920-го, после поражения в войне за контроль над Пекином с чжилийской кликой, Аньхойская клика прекратила свое существование, и клуб был распущен.
Военные властители Китая — генералы, возглавляющие феодально-вотчинные военные правительства. После смерти императора Юань Шикая 22 марта 1916 года в Китае начали формироваться милитаристические группировки и наступил хаотический режим. Наиболее крупные группировки того периода: фэнтянская во главе с бывшим главарем шайки хунхузов Чжан Цзолинем; чжилийская во главе с генералом Фэн Гочжаном; аньхойская во главе с генералом Дуань Цижуем; юньнаньская во главе с генералом Тан Цзияо и гуансийская во главе с генералом Лу Жунтином. Вплоть до 1950 года Китай не имел единого централизованного правительства.
63
Морра — игра, где каждый игрок показывает пальцы и одновременно называет число пальцев, которые, по его мнению, покажет противник. Тот, кто угадал, получает сумму денег, равную сумме пальцев у них обоих, если второй игрок ошибся.