Разложенный диван с бело-синим постельным бельем. На нем на спине — Алька.
То, что было ею. Обнаженное тело с двумя огнестрельными ранениями в области сердца. Одна рука закинута над головой, глаза открыты, смотрят в потолок. Лицо спокойное — и от этого все в комнате казалось более безобразным и нелепым.
Марк подошел, прикоснулся к ее плечу. Теплое, но кожа на ощупь как резиновая. Такой была двадцать пять лет назад та нагретая осенним солнцем выпотрошенная кета, когда он, проблевавшись, осторожно дотронулся пальцем до одной из загубленных рыбин.
С трудом соображая из-за вибраций в черепной коробке, Марк достал телефон и немеющими губами успел назвать адрес диспетчеру «02».
3. Стаф
На Московском Жека попал в «зеленый» коридор, устроенный стоявшими на каждом перекрестке патрульными в светоотражающих жилетах. Из аэропорта ждали очередного высокопоставленного слугу народа, который не мог тратить свое драгоценное время на ожидание у светофоров. Медлительных водителей гаишники подгоняли полосатыми, будто эрегированные пенисы зебр, жезлами. Всегда бы так, подумал Жека, утапливая в пол педаль газа. В какой-то момент стрелка спидометра дрожала у числа 150, а горящие рекламами витрины неслись мимо непрерывным потоком. До пересечения с Обводным каналом он долетел меньше, чем за пять минут.
Свернув на набережную, сбросил скорость. Из-за того, что правую от Московского проспекта часть Обводного держал светофор, движение в сторону Канонерского острова было разрежено, но гнать уже не хотелось.
Адреналиновый шторм, бушевавший в его теле во время угона и бешеной езды по городу, утих. Полуприкрыв глаза, Жека пристроился за ехавшим в порт контейнеровозом и стал думать о том, чем займется этим вечером. Во-первых, он умирает с голода. Нужно поесть. Во-вторых, купить лекарство деду Стасу, пока еще не совсем поздно. В-третьих…
Его размышления прервал звонок айфона. Жека вытащил из кармана трубку. Чей это номер?
— Да? — сказал он и услышал из динамика:
— Алло! Женя?
Голос молодой, женский и как будто знакомый, но Жека не мог вспомнить его обладательницу.
— Да, я. Кто это?
— Это Настя. Мы вчера познакомились. Помнишь?
Тяжесть всех планет Солнечной системы вдруг навалилась на Жеку. Он почувствовал, как взмокли ладони и по-подлому задрожал голос.
— Привет, Настя, — произнес он. — Я тебя помню. Извини, что сразу не сообразил.
— Ничего, — он почти видел ее холодную как у Снежной Королевы улыбку. — Я тебя не отвлекаю? Можешь говорить?
— Нет… Да… То есть, «нет» — не отвлекаешь и «да» — могу говорить, — сказал Жека под Настин смех в трубке. — Где ты, кстати, раздобыла мой номер?
— Взяла у Марго.
— Ну да, что-то я туплю, — кивнул Жека.
Настя две или три секунды подышала в трубку, а потом произнесла, неожиданно и смело:
— Хотела сказать, что сожалею о том, что… В общем, как все получилось. Наверное, я вела себя неправильно.
Сожаления, по мнению Жеки, были самой дерьмовой вещью на свете. Толку в них — никакого. Вернуть и исправить ничего нельзя. Иначе все были бы святыми. Если что-то сделал, стой на своем до конца. По крайней мере, вслух. Но сейчас перед ним извинялась (и вроде как искренне, ему хотелось в это верить) девушка, которая ему очень и очень нравилась. Поэтому он попробовал вытряхнуть из памяти ее высокомерие, спрятал поглубже сопротивляющуюся этому иронию и просто произнес:
— Да все нормально.
Говорят же, что нужно чем-то жертвовать во имя отношений. Ну вот он и пожертвовал.
— Спасибо, — услышал он. — Ты вчера предлагал встретиться?
— Я и сейчас готов, — хрипло прокаркал Жека.
Блин, да что же у него с голосом?
— Но ты говорила, что сегодня работаешь допоздна.
— Мне кажется или ты простыл? — спросила Настя.
Жека убрал айфон от лица и попробовал прокашляться.
— Алло? Женя?
— Да, я тут, — его голос вернулся к нему. — Ты уже освободилась?
— Почти, — на другом конце связи Настя засмеялась. — По-полной нагрузила подчиненных, так что вечер свободен.
— У меня тоже.
— Может, сходим поужинать куда-нибудь?
— Хорошая идея. Я как раз весь день не ел. Будто чувствовал, что ты позвонишь.