— Ответь ей, — он сгибает пальцы внутри меня, сильнее надавливая ладонью на мой клитор. — Сделай это для меня, и я позволю тебе кончить.
Мой страх быть пойманной ничто по сравнению с моим желанием его.
Я хочу быть хорошей для него. Даже когда он только учил меня, я все равно хотела угодить, потому что его похвала заставляет меня чувствовать себя так, будто я хожу по облакам.
— Под... — мои пальцы ног подгибаются, когда спираль в животе начинает разрываться пополам. — Под раковиной в ванной!
Я встречаю каждый толчок его руки движением бедер, обхватываю его за плечи и выгибаюсь дугой на кровати, прижимаясь к нему с безрассудной самозабвенностью.
Она благодарит меня, но я едва ее слышу. В ушах у меня гудит, по венам разливается ослепительный белый жар. Меня осеняет, что мне все равно, знает она или видит. Все, что имеет значение — это он.
— Вот так, детка. Иди за мной. Намочи мои пальчики, — воркует Тэтчер мне на ухо. — Ты такая хорошая девочка для меня.
На долю секунды мое зрение становится белым. Комната кружится, а мои пальцы ног впиваются в матрас. Я цепляюсь за плечи Тэтчера изо всех сил, судорожно сжимая его руку. Чтобы заглушить мои крики, мои зубы оказываются прямо над его ключицей.
Каждый вздох заставляет содрогаться, оргазм накатывает на меня, как грохочущие волны, омывая меня снова и снова, бесконечная пульсация блаженства. Моя кожа гудит и гудит от последующего шока.
Тэтчер гладит меня по волосам, успокаивая тело, пока я не обмякаю в его руках. Я позволяю ему уложить меня на кровать, чувствуя, как одеяло подтягивается к моей шее.
Я тянусь к нему или пытаюсь дотянуться, желая удержать его рядом, пока приливные волны замедляются. Но усталость окутывает меня и тянет под воду. Я даже не уверена, поднимаю ли я руки, прежде чем глубже зарыться в плед.
Дрожь щекочет мой позвоночник, когда я чувствую, как губы Тэтчера касаются моего влажного лба. Это шепот поцелуя, и я хочу потянуться к нему, притянуть его к себе и заставить остаться в моей комнате, но мои веки тяжелеют.
Темнота быстро погружает меня в дремоту, но перед тем, как все померкнет, я слышу его голос в своих ушах.
— Хотел бы я, чтобы ты не давала мне причинять тебе боль, дорогой фантом, — шепчет он, — потому что я не могу остановиться сам.
ГЛАВА 9
ЗИМНЯЯ РОЗА
ТЭТЧЕР
Это мой третий душ за сегодня, а я все еще чувствую Лиру на своей коже, она ползает, пульсирует под поверхностью и находит дом глубоко в моих венах. Я мог бы обвинить ее в том, что она — паразит женщины, которая не хочет уходить в ближайшее время. Но это было бы ложью.
Я не имею привычки говорить себе такие вещи.
Я был единственным, кто искал ее в субботу вечером. У меня было много возможностей уйти. Она даже не заметила, когда я открыл дверь — мне было бы легко ускользнуть обратно в свою комнату невредимым.
Но...
Я не мог не прикоснуться к ней.
Не тогда, когда она выглядела такой измученной, ее лицо было искажено болью от разочарования. Луна была ее прожектором, кровать — сценой, и она была потрясающей исполнительницей. У меня не было ни единого шанса, как только я увидел ее. Гвоздем в крышку гроба контроля было мое имя, прозвучавшее из этих уст.
Как кто-то мог уйти от этого? От нее?
С тех пор как она незаметно вернулась в мою жизнь, я вел войну с самим собой. Битва, в которой не было победителя, а мои внутренности были в смятении. Но прошлой ночью я поднял белый флаг.
Может быть, это изоляция, отсутствие человеческого общения, а может быть, я просто признал, что на самом деле слаб для одной темноволосой девушки с глазами, которые рассказывают истории о мертвых. Кто-то нашел путь внутрь, и я не хочу, чтобы она выходила.
Я чувствую разочарование отца, как будто он каким-то образом знает о моем проступке. Его голос живет в моей голове.
— Как ты мог быть таким жалким, Александр? Как ты мог быть таким слабым? Ты потерпел поражение.
Но он не видел, как Лира смотрела на меня. Он не был в той комнате, не чувствовал запаха ее кожи и вкуса ее губ. Я немного ненавижу себя за то, что поддался этому, но я бы ненавидел себя еще больше, если бы не заставил ее кончить.
Я хотел ее и до сих пор не чувствую вины за то, что потакал этому желанию. Не тогда, когда она чувствует себя ангелом для изголодавшегося по прикосновениям демона. Возможно, я всю жизнь не испытывал потребности прикоснуться к другому человеку, но теперь, когда ее кожа прижимается к моей, мне больно без этого.
Сегодня понедельник, и я, как трус, спрятался в этой комнате, избегая ее и разговора, которого, как я знаю, она отчаянно хочет со мной. Надеюсь, что нам будет легче расстаться теперь, когда снова начались занятия.
Я отдаляюсь не потому, что не хочу ее.
Это потому, что я хочу ее слишком сильно, и жить с ней в этом доме — это ад.
Я не в состоянии отказать ей. Легче просто избегать искушения, когда ты не сталкиваешься с ним напрямую. Знаю, что чем ближе она ко мне, тем в большей опасности она окажется. Я не могу сосредоточиться на охоте на убийцу, если постоянно думаю о ее безопасности.
*Бззз* *Бззз*
Я подхожу к лежащему на кровати телефону, вытирая полотенцем мокрые волосы. Имя неизвестно, но я сразу же узнаю номер.
— Колдуэлл, — говорю я. — Чем обязан?
— Ты читаи газету? — спрашивает он.
Никаких любезностей, всегда прямо и непосредственно.
— Не могу сказать, что читал. Не находил времени, так как был занят, проделывая дыру в половицах Лиры.
Я слышу, как он усмехается, пока я укладываю телефон между ухом и плечом, одеваясь, пока слушаю, что он говорит.
— Они назвали нашего подражателя, — тон его голоса дает понять, что мне это не понравится, — Имитатор.
Я закатываю глаза, хотя я здесь единственный человек, который это заметил.
— Как болезненно неоригинально.
Серийные убийцы имеют множество различий, от возраста до пола, мотивации и техники. Но есть несколько общих черт, которые мы все разделяем. Наше эго, отсутствие угрызений совести и потребность в контроле.
Будучи сам таким, я точно знаю, что это прозвище не сделало ничего, кроме как раздуло его и без того завышенное самомнение. Называя убийцу, мы становимся реальными, а это ничего не дает, кроме страха тем, на кого мы охотимся. Страх, которым мы питаемся и используем как топливо для следующего убийства.
Однако, когда тебя называют и сравнивают с другим, это оскорбительно, по крайней мере, для меня. Но, очевидно, этот человек, вырезающий части тела, не возражает против отсутствия творческого подхода.
— Согласно этому, ФБР уверено, что это парень, и установило обязательный комендантский час для всех жителей.
— Эти милые агенты также уверены, что это я. Давайте пока не будем исключать женщину, — я засунул руку в черную рубашку на пуговицах, на моем лице появилась холодная ухмылка. — Или будем, учитывая, что вы тоже склонны верить, что это я.