Я вижу, как его хватка на столе слегка напряглась. Я меньше всего хочу его обидеть, но дружба с Коннером Годфри меня волнует меньше всего. Я не могу допустить, чтобы он заподозрил наши намерения со Стивеном, как близко мы подобрались к тому, чтобы найти что-то, чтобы прижать его.
Это могло разрушить всю информацию, которую мы собрали, и все потому, что я не могу сдержать свой эмоциональный откат.
— Мне жаль, — я кручу кольцо на пальце, выпуская дрожащий вздох. — Это были долгие несколько месяцев. Эта рана свежа — я знаю, что ты просто беспокоишься обо мне. Простишь меня?
Он тупо смотрит на меня, прежде чем изменить пустое выражение со своего лица. Нормальная, расслабленная улыбка возвращается.
— Уже простил. Не извиняйтесь за то, что у вас есть эмоции, мисс Эббот. Это дар — так страстно переживать за людей, как ты.
Я даю ему извиняющуюся улыбку, надеясь, что, ради всех нас, это не было ошибкой с моей стороны.
— Теперь о причине, по которой я затащил тебя в свою темницу, — сцепив руки перед собой, он прочищает горло. — Программа судебной энтомологии в Дартмуте сообщила мне, что ты отклонила заявку.
Твою мать.
Я совсем забыла об этом.
— Коннер, я хотела поговорить с тобой об этом, — я прикусила нижнюю губу, почему-то волнуясь. Я не хочу подвести его; он человек, которого я считаю своим наставником, и он достаточно верил в меня, чтобы дать мне эту возможность. Конечно, я нервничаю, говоря ему, что отклонила предложение.
— Я очень благодарна за предоставленную возможность. Просто не вовремя, и я не думаю, что сейчас это лучший вариант для меня. Мои друзья... — я прервалась, на мгновение посмотрев в окно. — Я не могу их бросить... Я не хочу их бросать. Пока не хочу.
Я не хочу покидать Тэтчер.
Не сейчас, никогда.
Но я держу эту правду в тайне для себя.
К его чести, он сохраняет ту же улыбку на лице. Ту самая, которую он всегда демонстрирует, легкомысленная, напоминающая мне о Коннере, которого я узнала летом.
— Твоя преданность — одна из многих вещей, которыми я восхищаюсь в тебе. Им повезло, этим твоим друзьям, что у них есть такой человек, как ты.
— Спасибо, и мне жаль, что ты за меня вступился. Я знаю, что это было нелегко — получить мое заявление.
— Я бы сделал это для любого из моих учеников, которые показали себя перспективными, мисс Эббот.
Я смотрю на фотографию Вольтера на стене и думаю, что раз уж я здесь, то могу немного покопаться, пока я здесь. Крошечная часть меня все еще надеется, что он невиновен, но не по какой-либо другой причине, а потому что я верю, что он хороший человек.
— Почему Вольтер? — спрашиваю я, пытаясь изящно сменить тему. — Кажется, для ребенка это многовато.
Он смотрит на картину вместе со мной, прежде чем ответить: — Я вырос очень бедным. Моя мать была швеей, а отец работал на нескольких фабриках, пока я рос. Но он был невероятно умным. У него не было возможности учиться в колледже, но я подозреваю, что он бы преуспел в такой среде, как эта. Он считал, что знания — это единственное богатство, необходимое человеку. В детстве он постоянно говорил мне, что мы можем быть бедны в материализме, но мы никогда не будем бедны в мудрости.
Я никогда не знала, что он не из мира богатства. Я всегда думала, что его деньги — это то, как они со Стивеном стали друзьями. Но гораздо логичнее, что он вырос таким. Я думаю, именно это делает его таким близким для студентов. Он кажется обычным парнем.
— Следовательно, философия для сказок на ночь, — замечаю я, слегка улыбаясь.
— И химия на завтрак, физика на обед, — подшучивает он в ответ, скрещивая руки перед грудью.
— А как насчет твоей матери? Она была так же увлечена школой, как и твой отец?
Что-то неразборчивое проносится по его лицу, холодное и застывшее, как будто мимо только что пронесся порыв ветра.
Больная тема, я полагаю.
— Она умерла, когда мне было пять лет, — он потягивает галстук, обмотанный вокруг шеи. — С чего вдруг такой интерес к моей личной жизни?
Грусть омывает меня.
— Мы не разговаривали с рождественских каникул. Я скучала по тебе, наверное, — сочувственно говорю я, хотя на самом деле я хочу сказать, что пытаюсь раскопать твое прошлое, чтобы понять, связано ли оно с этим гнилым настоящим. — Мне жаль твою маму.
— Не стоит. Это было очень давно.
— Они бы гордились тобой, я думаю. Я имею в виду, посмотри на себя сейчас. Профессор колледжа, — я пожимаю плечами, надеясь, что это снимет часть боли от воспоминаний. — Ты ожидал, что ваша дружба со Стивеном приведет тебя сюда? В жизнь богатых и обеспеченных людей?
— Нет, но я благодарен за это. У нас со Стивеном было похожее, но очень разное воспитание. Наши отцы были очень строги к нам. Что означало, что, став мужчинами, мы оба хотели превзойти все их ожидания.
— Проблемы с отцом для сближения, как мило, — поддразниваю я. — Так это академия, как вы со Стивеном связались? Только не говори мне, что вы оба были ботаниками.
— Боже, нет, — он смеется, свет возвращается на его лицо, он улыбается, как будто вспоминает приятные воспоминания из колледжа. — Стивен был ужасен в школе, дипломированный спортсмен даже в аспирантуре. Я искал квартиру в кампусе, а ему нужен был сосед по комнате. Мы мало знали друг о друге, но несколько месяцев совместной жизни многое говорят о человеке.
— Расскажи мне об этом (прим.ред. — Tell me about it — Я знаю и согласен, потому что испытал то же самое), — пробормотала я, думая о том, как навязчиво организован мой шкафчик для кофейных кружек. Я скучаю по беспорядку, но Тэтчеру нужно, чтобы все было на своих местах. — Почему у меня такое чувство, что мы быстро стали бы друзьями в колледже?
Коннер отталкивается от стола и медленными шагами направляется ко мне, одна рука у него в кармане, а другой он потирает свою пятичасовую тень.
— Лира, — пробормотал он. — Мы могли бы стать гораздо большим, чем просто это.
Я чувствую, как мои брови сходятся вместе, мои ноги тянут меня назад от него только для того, чтобы он продолжал идти вперед. Я чувствую густые волны запаха его одеколона из тикового дерева. Слишком близко — слишком близко.
— Что...
Его зубы сжимают нижнюю губу, тыльная сторона его руки гладит мою щеку, заставляя меня вздрогнуть.
— Ты была бы моим всем. Я бы жил и умер ради тебя.
Мое сердце эхом отдается в ушах, с каждой секундой стуча все сильнее и сильнее. Я протягиваю руки к его груди, отталкивая его, чтобы освободить пространство. Но он намного сильнее меня.
— Коннер, остановись, — дрожь в моем голосе — достаточное доказательство того, что я боюсь. — Серьезно.
Он больше не тот человек, которым я восхищалась, не тот учитель, на которого я равнялась. За тридцать секунд он превратился в человека, которого я боюсь. В человека, от которого я хочу оказаться подальше.