Крови было слишком много для одного кувшина.
Рука моего отца в перчатке тянется к ведру, стоящему слева от него, прежде чем он рассыпает содержимое по верхнему слою свежеуложенной земли. Самодельное удобрение для нового розового куста в саду поместья.
— Он расцветет насыщенным абрикосовым цветом и побледнеет к краям, — говорит он мне, как будто мне не все равно, какого цвета будет цветок. — А запах...
Генри прерывается, поднимает голову к небу, как будто делает глубокий вдох, вспоминая давний запах.
— Будет пахнуть как чай, — он вдавливает руки в почву. — Это первое, что я замечаю в женщине. Как она пахнет, как подобрать к ней идеальную розу.
Я смотрю вниз на белую бирку в моих маленьких руках.
Лидия — нацарапано неаккуратным почерком по всему материалу. Я видел много подобных бирок, но имя всегда было другим.
Дженнифер.
Иоланда.
Нина.
Доун.
Все женщины, которых он превратил в свой новый любимый цветок. Женщины, которых я видел свисающими со стропил садового сарая.
Я ничего не знал о них. Ни их любимого цвета, ни того, есть ли у них дети. Боялись ли они темноты, как я, или срезали ли они корочку со своих бутербродов. Они были чужими для меня и в жизни, и в смерти.
Но я знаю, на что похожа их кровь. Как он ощущается в моих руках, как он обжигает мой нос, и один только запах — это то, что будит меня каждую ночь в холодном поту. Как можно так близко знать внутренности чьего-то тела, но при этом не знать ничего, кроме его имени?
Я сглатываю комок в горле, ожидая, пока он закончит. Когда он закончил, он протянул руку, внутренняя сторона его перчаток окрасилась в розовый цвет. Шагнув вперед, я кладу табличку с именем в его руку и смотрю, как он привязывает ее к небольшой палке, торчащей из земли.
Генри встает, вытирает пыль с рук и поворачивается, чтобы посмотреть на меня. Дует ветер, развевая мои волосы перед лицом, и когда он тянется, чтобы убрать их с моих глаз, я отступаю назад, избегая его прикосновения.
— Эти розы — мой дизайн, — он смотрит в сад. — Но ты будешь моим наследием. Мое совершенное творение, Александр. Ты помнишь мое самое первое правило?
Я смотрю вниз на свежеуложенную землю, последнее пристанище женщины по имени Лидия. Ее семья никогда не узнает, что случилось с ней в том сарае. Они никогда не узнают подробностей уборки или того, что мой отец превратил ее в самодельное удобрение для своего розария.
Они никогда не смогут похоронить ее должным образом, потому что, кроме конечности, которую он оставил городу для поиска, никто никогда не найдет остатки ее тела.
— Никогда не говори о том, что скрывается под розами.
Цветок выпадает из моей руки, падая на мокрую землю, и меня внезапно начинает тошнить. Я прижимаю руку к животу, сгибая колено. Считаю до трех. Я делаю глубокий вдох. Считаю до десяти. Я делаю глубокий вдох. Считаю до двадцати пяти. Я делаю глубокий вдох.
Но непоколебимая тошнота не проходит. Воспоминание за воспоминанием проносится перед моим мысленным взором с неумолимым требованием вспомнить. Плотина разрушилась; коробка, в которой я все это хранил, взорвалась, и теперь у меня остались моменты, которые я никогда не хотел вспоминать.
Ветер завывает, деревья стонут от его силы. На горизонте гроза. Голубое небо становится тошнотворно серым, треск молний освещает облака вдалеке.
Я думал, что когда Генри Пирсона увезли в тюрьму, это была последняя его игра. Он больше не имел надо мной власти, как только захлопнулись решетки его камеры.
Я был свободен от него.
От его правил. Конечно, он впился бы в меня своими когтями из тюрьмы. Найдет способ вторгнуться в мою жизнь на расстоянии. Нарциссу нужно знать, что он все еще влияет на меня, нужно напоминать мне, кто сделал меня тем человеком, которым я являюсь сегодня. Я — его замечательное достижение, его любимец, вундеркинд. Он не может просто оставить меня невредимым.
Генри требует контроля, и он потерял его, попав в тюрьму.
Это его способ восстановить эту власть.
Он отказывается гнить, не убедившись, что я знаю, что если бы не он? Я бы не существовал.
Розы.
Единственное отличие Имитатора от моего отца — это розы, которые он оставляет вместе с частями тела.
Единственный человек, который знает, что Генри Пирсон сделал с телами этих женщин — это я. Полиция никогда не находила их, никогда не заставляла его расколоться настолько, чтобы раскрыть это.
Это были только он и я.
Наш последний маленький секрет.
Я хранил его только как рычаг давления, чтобы если что-то подобное случится? Я бы пригрозил раскрыть место, где каждая женщина была оставлена разлагаться. Его погребение, эти тела? Это было его последнее преимущество перед полицией. Как только он это потеряет, для него все будет кончено.
Я был так слеп. Ответ смотрел на меня все это время, прямо на виду. Имитатор играл со всеми нами, но цветок? Это не его рук дело.
Мой отец точно знает, кто убийца-подражатель.
Части тела, записки, оставленные на коже — все это было для полиции. Это было для мальчиков.
Розы? Генри сказал ему оставить их для меня.
Он знал, что я догадаюсь.
И теперь он не оставил мне выбора.
Это последний вариант, если я хочу, чтобы люди вокруг меня выжили.
Пришло время нанести визит дорогому папочке.
ГЛАВА 20
КАЗНЬ
ТЭТЧЕР
Тэтчер: Я знаю, как найти убийцу-подражателя.
Алистер: Что ты нашел?
Рук: Я тоже. Поместье Синклеров.
Тэтчер: Прости, Ван Дорен. Это не Истон.
Рук: Я говорю это от чистого сердца, отвали.
Алистер: У вас есть доказательства?
Тэтчер: Нет. Но я могу их достать.
Алистер: Что тебе нужно?
Тэтчер: Отвлечь внимание.
Алистер: Как именно?
Тэтчер: Так, чтобы я мог незамеченным войти в тюрьму и выйти из нее.
Рук: Ооо, черт возьми, да.
Алистер: Рук, даже не думай об этом.
* Рук удалил Алистера из группового чата. *
Рук: Теперь, когда папы нет.
Рук: Давайте, блядь, подожжем это место.
ГЛАВА 21
ПОЛНОЧЬ И БАГРОВЫЙ ЦВЕТ
ЛИРА
«Единственный способ избавиться от искушения — это поддаться ему».
Помогало ли это мотивировать тебя в твоем преследовании меня? Или оно выделено только потому, что кажется тебе важным?
— T.
Я ухмыляюсь, погружаясь в ванну, упираясь затылком в бортик, пока вода смачивает волосы на затылке. Непослушные волосы выпали из пучка, но у меня нет сил мыть их сегодня.