Он разнимает наши рты, опускает голову вниз, чтобы прикусить ткань рубашки, цепляется за мой сосок и дергает его. Я хнычу, надавливая на его зубы.
— Я хочу, чтобы ты заставил меня истекать кровью.
Слова парят в воздухе и нагревают мою кожу. Я слизываю его вкус со своих губ.
— Сделай меня своим, — он поворачивается между моих бедер, головка его члена касается моего клитора. Трение от нашей одежды усиливает удовольствие. — Я хочу быть твоим.
Мое зависимое, одержимое гребаное сердце рыдает от радости. Тепло распространяется по моей груди, как от внутреннего фейерверка. Есть что-то такое в том, чтобы принадлежать кому-то. Полностью, целиком и полностью.
Я принадлежала Тэтчеру годами. Кажется, что всю свою жизнь.
Но я никогда не знала, каково это — принадлежать другому человеку. Смотреть на них и знать, что они хотят, чтобы ты на них претендовал. Чтобы весь мир признал, что ты — часть его.
Выгравированная буква Т на моей спине покалывает, желая, чтобы я ответила тем же.
Моя рука нащупывает нож, лежащий рядом со мной, и сжимает его в крепком кулаке. Это оружие символизирует насилие и кровопролитие, но в этой комнате, между нами, это гораздо больше, чем это. Это способ, которым мы прокладываем путь в душу друг друга, вырезая друг для друга места в нашей кровеносной системе.
— Ты уверен? — спрашиваю я, проводя краем металла по его груди.
— Мне нужно постоянное напоминание о том, кто мой дом, — он прижимается переносицей к моему носу, поддерживая себя руками. — Я хочу смотреть на твой знак каждый день, чтобы никогда не забывать о тех частях меня, которые всегда принадлежали тебе, дорогой фантом.
Слезы счастья жгут мои глаза, чувство завершенности поселяется в моих костях, когда я прикладываю кончик ножа к его правой грудине. С максимальной точностью, на которую я способна, я вгрызаюсь в его кожу, вырезая первую букву моего имени.
Я только начала, когда его рука обвивается вокруг моего запястья, заставляя меня сделать паузу. Я уже собираюсь спросить, все ли с ним в порядке, когда он произносит.
— Острие клинка. Я чувствую это, когда прикасаюсь к тебе. Когда я рядом с тобой, это как свежие порезы. Болезненно в том смысле, которого я жажду, — бормочет он. — Что это?
Моя грудь расширяется, и я сжиммаю губы вместе. Я знаю, что это значит для меня. Я знаю эту эмоцию так хорошо, что кажется, будто я родилась, чтобы испытать ее. Но я боюсь того, что это значит для него.
— Я…
— Скажи мне, — призывает он. — Что это для тебя?
— Любовь, — я говорю это на выдохе. — Вот что такое любовь для меня. Она жжет, причиняет боль, потому что она настоящая, и ты боишься ее потерять. Но она остается с тобой. Она оставляет шрамы.
Он кивает, прикусывая нижнюю губу, а я задерживаю дыхание.
Я жду, что он отстранится, но вместо этого он отпускает мою руку.
— Продолжай, — он побуждает меня продолжать.
— Это больно?
— У меня есть кое-что, чтобы отвлечься от боли, — он мрачно ухмыляется.
Я чувствую, как его пальцы опускаются между моих бедер, проникают в мою киску через трусики, хватают мой клитор и направляют свое внимание туда. По мне пробегают струйки тепла, и я сжимаю бедра вокруг него.
Я вздыхаю, моя хватка на ноже немного ослабевает.
— Пытаешься сосредоточиться, любимая? — он усмехается, произнося эти слова. — Это навсегда, ты же знаешь. Не испорти его.
Мои зубы скрежещут, когда я сосредотачиваюсь, вгоняя нож в его плоть, достаточно глубоко, чтобы оставить шрам. Кровь капает на его белую рубашку, в которую я одета, и тепло от нее согревает мою кожу.
Он полностью сдвигает мои трусики в сторону. Из меня вырывается хныканье, когда его пальцы погружаются в мой влажный вход. Его пальцы медленно скользят вверх и вниз по моей щели, а большой палец все еще жестоко трет мой клитор.
По моему телу разливается жар, когда его пальцы работают во мне, и я не могу ничего поделать с собой, но не могу сдержаться, чтобы не наброситься на его пальцы. Я позволяю ему трахать меня рукой, чувствуя, как он сильнее прижимается к этому губчатому месту глубоко внутри меня.
С трудом удерживая глаза открытыми, я выдохнула, посмотрев на букву, бросила нож на кровать, и нацарапанное «S» навсегда осталось на его груди. Оно никогда не уйдет. Это навсегда останется с ним. Потоки красного цвета заливают меня, пока он продолжает работать надо мной.
Я плачу от интенсивности, наслаждение пронизывает меня насквозь. В тот момент, когда знакомое чувство нарастает в моем животе, Тэтчер останавливается и вытаскивает из меня свои пальцы.
Он смотрит на кровоточащую букву, проводит пальцем по струйке крови и подносит его к моему рту.
— Попробуй, как хорошо чувствует себя твое клеймо, — приказывает он, прижимаясь ко шву моих губ. Я беру его палец в рот, провожу языком вокруг и очищаю его, позволяя металлическому вкусу вторгнуться в мои чувства.
Когда я заканчиваю, он погружает голову в выемку на моей шее и плече, впитывая каждый звук, который я издаю, как изголодавшийся человек, получивший свою первую за десятилетия еду. Его язык проводит длинную полосу по моему горлу, прежде чем его зубы впиваются в мою кожу.
— Я хочу тебя, — дышу я, мои руки погружаются в его волосы, толкаю свои бедра вверх, чтобы довести его до конца. — Пожалуйста.
— Ты так сладко умоляешь, — пробормотал он, прижимаясь к моей коже, не спеша отстраняясь от меня.
Я приподнимаюсь на локтях, волосы падают перед моим лицом. Я сдуваю несколько клочков с глаз и смотрю, как Тэтчер снимает свои боксеры, прежде чем встать передо мной на колени. Полосы красного цвета проходят по бороздам его пресса, белые волосы падают вперед, мышцы подтянуты и напряжены.
Падший бог, мраморная статуя. Разрушительно великолепен.
Даже его член красив, две большие вены с каждой стороны ведут к выпирающему кончику, толстому и твердому. Мои внутренние стенки сжимаются, желая почувствовать его.
Я резко вдыхаю, когда он обхватывает рукой основание своего ствола, потягивая его от корня до кончика, пока жемчужина спермы не падает с головки и не попадает на мою раскрытую киску.
Он направляет себя к моему входу, вдавливается в мое тугое отверстие, а затем отступает назад. Он дразнит меня, кажется, несколько часов, погружаясь в меня на несколько дюймов, прежде чем полностью выйти.
— Посмотри на свою нуждающуюся пизду, плачущую по мне, дорогой фантом.
— Тэтчер, пожалуйста, — умоляю я, мой живот так сильно сжимается, так хочется почувствовать знакомую полноту, которую он дает.
Сжалившись надо мной, он вводит свой член в мой тугой канал на всю длину. Моя спина выгибается дугой, покалывающее чувство охватывает меня, когда он погружается в меня до упора.
— Мне нравится, как ты принимаешь мой член, любимая, — шипит он сквозь стиснутые зубы. — Я мог бы жить внутри этой тугой киски.