— У тебя десять секунд, Синклер, — я потянулся в карман и нажал на кнопку на своем ноже, размахивая им перед его лицом. — Прежде чем я разорву тебя на куски.
— Я... — он подавился воздухом, — Не знаю.
Мой разум никогда не мог понять, что за территориальные притязания были у моих друзей на Брайар и Сэйдж. Никогда не понимал, чем они обладают, что заставляет парней превращаться в животных, готовых огрызнуться на первого, кто произнесет их имя.
Для меня это было пошлым и отталкивающим.
Но сейчас я понимал, и идея сжечь лицо Истона имела смысл. Все это имело смысл.
Чувство защиты того, что принадлежит тебе. То, ради чего ты готов убить. Впервые я почувствовал это.
Я усмехнулся. — Пять секунд.
Он дергается под моей рукой. — Клянусь гребаным Богом! Я не знаю. Она ушла, когда я ушел, и больше я ее не видел. Клянусь Богом, мужик, я не знаю, где она.
Паника в его голосе — это звук фортепианных клавиш по утрам.
Освежает.
Нож скользит по моим пальцам, как раз перед тем, как я направляю лезвие в центр его адамова яблока. Алистер хватает меня за плечо, его голос звучит в моем ухе как гром. Сокрушительный звук в моем ухе, который разбивает мой гнев, как кнут.
— Тэтч. — Кончик моего ножа вонзается в его плоть. — Я только что получил от Брайар ее месторасположение по телефону, она все еще в цирке.
Прикосновение его руки напрягается. Она впивается в мою плоть, как якорь, его рот возле моего уха. — Он того не стоит. Пока не стоит.
Моя рука дрожит от желания выпотрошить Истона, как рыбу. Оставить его лежать на этой парковке, но потребность взглянуть на Лиру сильнее. Это все, о чем мой мозг может заботиться.
Я наклоняю свое тело к Истону, мой рот извергает слюну на его лицо, а мой нож вдавливается в его горло достаточно, чтобы порезать его. — Тебе лучше молиться тому богу, в которого ты веришь, личинка. Он спас тебя сегодня.
Тем же движением, каким выбрасывают мусор, я повалил Истона обратно на землю. Он задыхается и сворачивается в клубок, когда я встаю во весь рост.
Алистер показывает мне свой телефон, маленькая голубая точка говорит мне, где находится Лира. Я выпрямляюсь, потянув за лацканы пиджака, и двигаюсь к своей машине.
— Ой, — ворчит Рук, похлопывая Истона по груди. Нужно добавить оскорбление к оскорблению. — Не хотел бы я оказаться на твоем месте сейчас, мой парень.
Каждый из них забирается в мою машину.
— Какой план?ь— спрашивает Алистер рядом со мной, руки Рука подталкивают его к середине, пока он прислушивается. Мои руки сгибаются вокруг руля, двигатель гудит, когда я поворачиваю ключ зажигания.
Это не то извинение, которое мир хотел бы услышать от них, но это то, что мне нужно. Извинение, которое говорит о том, что они готовы следовать за мной в любые глубины, чтобы исправить то, что они считали хорошей идеей.
Я злюсь, что они не послушали, что они подвергли Лиру риску. Но как я могу винить их, когда я даже себе не могу объяснить, что она значит для меня? Кто она?
Так что сейчас мне не нужны извинения. Мне нужна их бесконечная преданность. Их гнев. То темное, извращенное, что живет в каждом из них, чтобы выйти и поиграть с моим собственным.
— Найти ее.
ГЛАВА 18
Цирк кошмаров
ЛИРА
Цирковое кольцо было пустым.
Все стулья, окружавшие круглую сцену, были свободны. Песок в яме ринга хрустел под моими непокрытыми ногами, натирая подошвы.
Кровь запеклась на моей губе, свернувшись из глубокой трещины в центре рта. Я чувствовала, как засохшая жидкость прилипает к моему подбородку — капать перестало несколько минут назад.
Мои щеки раскраснелись и пылали жаром, пот собирался на лбу, только еще больше нагреваясь от слепящего света прожектора, который был направлен на мое лицо.
Я едва могла различить первый ряд кресел за поднятым барьером. Там, где зрители приветствовали рингмейстера, идущего по натянутому канату, или акробата, грациозно парящего в воздухе.
Сегодня, когда никто не аплодирует, я выступаю в роли акробата. Частная демонстрация моих мучений. Медленные пытки, чтобы доказать свою точку зрения, послать сообщение.
Я шиплю, чувствуя, как шипит сквозь зубы, когда отворачиваюсь от Игрока Один, как я его называю. Его склизкие пальцы вдавливаются в мои ребра, намечающийся синяк вздрагивает от боли и я чувствую, как он впивается в мою кожу, прощупывая кость и проталкиваясь дальше.
— Это только начало, девочка, — говорит он мне на ухо. — Если ты продолжишь копать, то окажешься в собственной могиле. Думаешь, они не вернутся за тобой? Чтобы закончить то, что мы начали?
Я впиваюсь зубами в язык, сдерживая крик агонии, когда холодный кончик ножа вонзается в меня. Острие разрывает плоть, открывая еще одну рану на моем теле.
Ненавижу себя за вырвавшийся хныканье, доказательство того, что их пытки затронули меня. Брайар не позволила бы им увидеть, как она проливает слезы, а Сэйдж умерла бы, прежде чем проявить слабость.
— Это нормально — плакать. Давай, плачь. — Второй игрок, тот, что в белой маске, призывает. Подойдя ко мне, он кладет руку мне на макушку и нежными движениями гладит мои волосы.
— Я хочу, чтобы твои друзья увидели твои слезы. Окровавленные, в синяках и едва живые. Может быть, тогда они научатся не лезть в дела, которые их не касаются.
Я борюсь с желанием пустить слезу, отказывая им в удовольствии сломать меня. Даже несмотря на невыносимую боль, каждый вздох превращается в мучение. Мое лицо нежное от предыдущих ударов, торс истекает кровью из нескольких мелких открытых ран.
Этого было недостаточно, чтобы убить меня. Как они сказали, они не хотели меня убивать. Они хотели, чтобы я жила, чтобы доказать свою правоту. Хотели, чтобы я приползла к ним изуродованная, в надежде, что мои раны напугают всех нас и заставят замолчать.
Но они не знали парней. На что они способны, когда их презирают. На что способен их призрак во времена печали.
— Они убьют тебя, — шепчу я, задыхаясь. — Когда они найдут тебя, они выпотрошат тебя, как рыбу. У тебя нет ни единого гребаного шанса.
В цирковом шатре раздается шлепающий звук и моя голова кружится от силы удара по левой щеке. В голове крутится причудливая музыка, льющаяся из динамиков.
Я провожу языком по щеке, сглатывая ожог. Проверяю, все ли мои зубы остались целы.
Его пальцы хватают мою челюсть, рывком поворачивая меня лицом к нему. Веревки, обмотанные вокруг моей верхней части тела, натягиваются, когда я пытаюсь сопротивляться, чувствую себя такой беспомощной, и единственным человеком, которого я могу винить, была я сама.
Если бы я просто следовала правилам. Осталась бы в цирке, вместо того чтобы следовать за Истоном в его дом. Я должна была просто сделать то, что просили ребята, но я не могла.
Не могла встретиться с ними и выдержать тяжесть их взглядов, когда я говорила им, что не узнала ничего важного, пока следовала за Истоном Синклером. Ни о его отце, ни о Гало, ни о гребаном штрафе за превышение скорости.
Я подвела их. Их разочарование было бы гораздо больнее, чем любые побои, которые эти двое могли бы нанести.
— Ты связалась не с теми людьми. Это было слишком мощно для тех богатых панков, которых ты называешь друзьями. Они должны были спустить оставить смерть той девушки в прошлом. Теперь ты платишь за их ошибки, и все из-за их уязвленной гордости.
Первый игрок лениво проводит ножом по моему телу в дразнящей манере. Хищник играет со своей пищей, вытягивая добычу. Когда он достигает стыка между моим плечом и шеей, он разрывает мой свитер, обнажая кожу.
Я пытаюсь отгородиться от него, отгородиться от боли и думать о чем-нибудь другом. Дыхание сбивается, когда я пытаюсь понять, как я вообще здесь оказалась, отвлекаясь изо всех сил.
Детали нечеткие, обрывочные, но я помню, что следила за Истоном из цирка, хотя обещала не делать этого. Мне нужно было что-то узнать о нем. Я не могла подвести всех, придя с пустыми руками.