Зрачки Тэтчера расширились, как будто он знал, какие грязные мысли приходят мне в голову...
Была так близка к этому, пот струйками стекал по моей спине и бисеринкам на груди, пока я трахала его руку. Должно быть, моя работа принесла мне награду, потому что он прижал свой язык к моему центру, настойчиво щелкая бутоном, оказывая на меня нужное давление, чтобы я взлетела.
Жидкий экстаз лился по моему телу, как водопада, лента в глубине моего живота разорвалась пополам, когда я испытала оргазм. Крик, вырвавшийся из меня, был избитым, искалеченным. Моя спина прогнулась, ноги затряслись, когда я кончила на его руку.
— Вот так, — похвалил он, слизывая липкую жидкость между моих бедер. — Вот так, моя чертова девочка.
Каждый щелчок его языка посылал электрический разряд через меня, все мои чувства обострились, когда он вылизывал меня до кайфа. В его груди раздается стон, продолжающийся даже тогда, когда волны удовольствия ослабевают, и он превращает мою киску в трепещущий беспорядок.
Моя грудь вздымается, неровно, когда я пытаюсь перевести дыхание, пытаюсь дать своему телу передышку, но я все еще дрожу, когда он отстраняется. Жар его рта покидает вершину моих бедер.
Когда мои глаза открываются, трепеща в этом состоянии блаженства, я вижу, что он смотрит вниз на свои колени. Мои брови сходятся в беспокойстве, когда я наклоняюсь вперед. Мои конечности чувствуют неимоверную тяжесть, усталость и боль с новой силой наваливаются на меня.
Тэтч, — бормочу я, глядя на его колени и находя темное пятно в центре джинсов, и у меня отвисает челюсть. — Я... ты?
— Похоже на то, — говорит он, прочищая горло, но дымка похоти все еще тяжела на его языке. — Мой член тоже наслаждается твоим вкусом, любимая.
ГЛАВА 21
Кровь в воде
ТЭТЧЕР
— Наслаждайтесь.
Звук подноса, хлопнувшего по столу передо мной, создает впечатление, что человек, оставивший его, предпочел бы, чтобы мы умерли, а не наслаждались. Я перевожу взгляд на официанта, которая отходит от нашего стола.
— Интересно, они что, рок, бумага, стрельба, что ли, для тех, кто должен нас ждать?
Весь персонал и клиенты в закусочной Тилли не скрывают своих взглядов и беспокойства по поводу нашего присутствия. Меня бы не шокировало, если бы я узнал, что повар подсыпал крысиный яд в еду, которую заказали мои друзья.
Их видимый страх и затаенная зависть больше не удивляют. Когда я был моложе, я задавался вопросом, почему все всегда снимают звездочки, почему они ходят по противоположной стороне улицы или шепчутся между собой.
Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что я был одновременно всем тем, чем они хотели быть и чем жили, чтобы разрушать. Даже если бы репутация моего отца не распространялась на меня, как чума, я все равно был бы любимой темой всех.
Мы все были бы.
— Должно быть, настала ее очередь тянуть соломинку, — язвит Брайар, прислонившись к руке Алистера, которая защитно перекинута через ее плечо в кабинке напротив меня.
— Неужели получение члена от самого отъявленного засранца Пондероз Спрингс стоит такого дерьмового обслуживания? — пробормотал Рук, вставая со своего места позади меня, чтобы взять в руки корзину с картошкой фри.
Он сидит на вершине кабинки, прислонившись к стене позади Сэйдж, которая закатывает глаза на его вульгарный вопрос, но ничего не делает, чтобы его поправить.
Брайар не упускает ни секунды, только пожимает плечами и отвечает: — Разве это не значит, что я трахаю тебя?
Громкий кашель вырывается изо рта Алистера, опровержение подруги душит его смесью шока и смеха, и на моих губах появляется ухмылка. Может, мне и не нравится Брайар, но мне нравится, когда кто-то называет Рука глупым. Рук выпячивает нижнюю губу в притворном оскале и наклоняется, чтобы зарыться головой в клубничные светлые локоны Сэйдж. — Детка, ты просто позволишь ей так со мной разговаривать?
— Ты сам напросился. — Говорит она, улыбаясь, проводя рукой по его беспорядочным волосам.
Раздается звонок, и дверь к Тилли распахивается. Я отвлекаюсь от празднования пары, которому я себя подверг, чтобы увидеть пару грязно-желтых дождевых ботинок.
Я слышу мокрые шаги от нашего столика, лицо нашего нового гостя скрыто крысиным темно-зеленым плащом. Ожидаю, что локоны, выбивающиеся из-под плаща, выдадут ее.
Лира скользит по проходу, ее пальцы обхватывают ремешок сумки кроссбоди. Она не шумит, не привлекает к себе внимания, и посетители едва замечают ее появление.
Они бросают на нее быстрый взгляд, а затем возвращаются к своей несвежей еде и лишним разговорам. Она не представляет для них интереса.
Но она — все, что я могу видеть. Все, что меня интригует в освещенной неоновым светом закусочной.
Это разительно отличается от их реакции на меня. Они не останавливаются, чтобы поглазеть и пошептаться. Она просто сливается с окружающей средой без особых усилий и остается незамеченной.
Однако, когда несколько человек замечают, что мой взгляд уходит от моей и без того отверженной группы, она заслуживает признания. Они задерживаются на мгновение, бросают второй взгляд, третий, пока откровенно не уставятся на женщину, приковавшую к себе мое внимание.
Я вижу по ее плечам, как они напряжены, она знает, что сейчас они наблюдают за ней. Это чувство, к которому, я уверен, она не привыкла и с которым не может смириться. Лира прячется в свой капюшон, отчаянно пытаясь скрыться в тени, но уже слишком поздно.
Все они задаются одним и тем же напрасным вопросом.
Кто она?
В мой мозг проникает жестокая мысль.
Сможет ли она обойти все столы, выщипывая глазные яблоки и скармливая их стервятникам, имея достаточно времени, чтобы ускользнуть от полиции?
Когда она доходит до стола, девушки приветствуют ее теплыми замечаниями. Она стягивает с головы капюшон, рассеченная губа все еще видна, а щеку все еще украшает уродливый синяк. Его края пожелтели, но центр все еще багровеет.
— Привет, — вздыхает она, хватаясь за спинку стула у пустого стола. — Извини, я была в библиотеке и потеряла счет времени. Я...
— Ты не можешь использовать этот стул.
В ресторане воцаряется тишина, настолько густая, что ее можно разрезать. Я отвожу глаза от Лиры, устремляя холодный взгляд на подавальщицу. Он отличается от той молодой женщины, которая принесла нам еду, но от него все еще исходит неприязнь к нашему присутствию.
— О, простите, не знала, что его забрали. — Лира быстро извинилась, ее лицо покраснело от смущения. Заметно уменьшившись для человека, носящего что-то вроде каре.
Мужчина явно ниже ее по уровню, но она прогибается перед ним. Как грустный, маленький кусочек ириски, и свежий вкус гнева быстро заполняет мое горло.
— Это не так, милая, — фыркнул он, — Но это ресторан, и он нужен для оплаты клиентов, понятно?
С робостью и послушанием, немного слишком жидким, на мой вкус, она толкает стул на место, но моя рука хватает ее за спинку, обвиваясь вокруг прохладного металла, удерживающего ее там.
Единственный человек, которому она должна кланяться — это я. Моя маленькая любимица нуждается в уроке владения собой, и быстро, потому что я отказываюсь наблюдать, как она склоняется перед любым мужчиной, кроме меня.
— Разве мы не платные клиенты? — Я говорю твердо, мой тон ровный, когда я смотрю на мужчину с биркой менеджера.
Его глаза слегка расширяются, шокированные моим вмешательством. Уверен, что он ожидал столкнуться со взрывным характером Рука или даже с суровым взглядом Алистера, одного из моих компаньонов, известного своей конфронтацией.
Но я вижу, что он не ожидал иметь дело со мной.
Мы все знаем, что дело не в сидении. Это имеет отношение к жалким горожанам, пытающимся выступить против больших злых волков, которые рыщут вокруг и делают все, что им заблагорассудится.
— Конечно, — прочистил он горло, — но в это время у нас немного оживленнее, кому-то может понадобиться...