Все, что вы знаете, все, во что вы верите, меняется.
Перед домом мерцают красные и синие огни, надежда на то, что это ранние рождественские украшения, давно забыта. Полицейские машины стоят перед домом, окружая фонтан и мощеную дорогу.
Одна единственная машина скорой помощи стоит ближе к двери. У меня защемило в груди, когда я осознала все это. Вижу машины Алистера и Рукса, припаркованные вдоль улицы Тэтчер.
Внезапный холод не был прекрасен, он обжигал мою кожу, когда я выходила из машины и резкий ветер шлепал по моей чувствительной коже,мои руки дрожали, снег хрустел под моими сапогами.
Казалось, что мой мир движется в замедленном темпе, несмотря на то, что мне казалось, что я бегу, я знала, что делаю только узкие шаги. Я заставила свои колени не сдаваться, продолжать стоять, продолжать двигаться вперед.
Двое офицеров прошли мимо меня, заметив меня через мгновение после того, как я заметила их. Их тяжелые взгляды не остановили мою медленную походку, пока они не подошли ко мне с протянутыми руками.
— Мэм, вам нельзя здесь находиться, — сказал мне один из них, — Вам лучше подождать в машине.
Мои брови сошлись, почему я должна ждать в машине? Что случилось? Что происходит?
Вопросы без ответа кружатся вокруг, карусель, которую я не могу остановить. В моих ушах раздается треск радиоприемника, а затем в зимнем воздухе раздается неровный голос.
— DOA, — статическая пауза, — Нет следов взлома.
Земля крошится под моими ногами, весь мир трещит и рушится подо мной и не за что держаться. Я просто вращаюсь, не надеясь остановиться.
Когда-то я слышала, что боль потери приходит как свидетельство, как подтверждение реальности любви.
Я не хотела, чтобы моя любовь была доказана в хаосе смерти, в трауре души. Я хотела, чтобы моя любовь дышала и существовала, чтобы ее чувствовали ионы. Но пока я стояла там, эта надежда рухнула, рассыпалась в прах и развеялась по ветру.
Полицейские говорили со мной, но я их не слышала. Я оцепенела, сокрушительное одиночество захватило меня, тело и душу,я даже не чувствовала себя самой собой, как будто моя душа отделилась от тела и наблюдала за происходящим сверху.
Слезы текли по моим щекам, а агония пульсировала в груди. Шаги раздались от входной двери, показались знакомые боевые ботинки.
Волосы Алистера Колдуэлла были взъерошены, как будто он много раз проводил по ним руками. Его лицо было бледным, а глаза оправлены в красный цвет.
Я чувствовала, как трескаюсь, пытаясь открыть легкие, позвать его, умолять его объяснить, что происходит, сказать, что все в порядке.
Что с Тэтчер все в порядке.
Должен же он был быть прав?
Смерть не может быть такой жестокой, не так ли?
Нет, нет, никогда смерть. Она была милосердной, доброй, с ледяными руками и скорбной улыбкой.
Жизнь была бы настолько жестокой. Она сломает тебя безжалостными пальцами и оставит в одиночестве доживать свой век в темноте.
— Ты дважды наступила мне на ногу.
Мое лицо пылает красным, и я умоляю пол проглотить меня целиком. Рука Тэтчера на моей талии немного сжалась, голубые глаза непоколебимы в своей пассивности.
Это была огромная ошибка. Все это было. Ввязаться в отношения с парнями из Холлоу, позволить себе подойти так близко к Тэтчеру, и Бог знает, что Алистер делает с Брайаром.
Но быть здесь было приятно. Я чувствовала, что меня видят, и я не была одна, потому что он был здесь. Последний раз мы были так близко друг к другу в ночь, когда умерла моя мать, и мы были детьми.
Это было по-другому.
— Я говорила тебе, что я не очень хорошо танцую. Вздыхаю я, сдувая волосы с лица.
Мое платье шуршит о пол, когда он толкает меня наружу, беря мою руку в свою, вращая меня в такт пианино. Комната кружится, яркие, теплые оттенки смешиваются друг с другом.
Когда он снова притягивает меня к себе, мои ладони упираются в его грудь, обтянутую костюмом. Мы были так близко; я никогда раньше не была так близко. Просто его тень на расстоянии, но никогда так близко.
— Это не танец. — Заявляет он, его дыхание веером расходится по моему лицу и аромат мяты атакует мои чувства.
Чувствую, как мое сердце колотится в груди, громко стучит, танцует вокруг, возбужденное. Я наблюдала за ним так долго, но было невероятно, какие детали я упускала на расстоянии.
Я могла видеть каждую отметину, каждый наклон, каждый дюйм его красивого лица и постаралась запомнить каждую черточку, не зная, когда смогу снова оказаться так близко.
— Что же это такое? — вздохнула я, глядя на него любопытными глазами.
— Это отвлекающий маневр, — пробормотал он, наклоняясь к моему уху, — тебе следует быть осторожной с тем, как близко ты ко мне подходишь, Лира. Между мной и смертью есть тонкая грань. Одна милосердна, а другая — это я.
Воспоминание о нашем первом танце, который мы танцевали все эти месяцы назад, нахлынуло на меня мстительной вспышкой, и ощущение пустоты разливается по моей груди, погружая меня в пустоту.
Рук появляется на улице следующим, его капюшон надвинут на голову, но я вижу, как краснеют его щеки. Печаль накрыла его, как волна, к которой он не был готов.
Я заставила себя сделать еще один шаг вперед, но почувствовала, что руки тянут меня назад. Сила из глубины души заставляет меня пройти мимо них, пробираясь вперед по снегу, я просто продолжаю двигаться, говоря себе, что если я дойду до двери, то следующим человеком на улице будет Тэтчер.
Тэтчер в отглаженном костюме, целая, дышащий. Это будет Тэтчер, это должен быть он. Я не приму никакого другого варианта, кроме него.
Через дверной проем показалась еще одна пара ног, но это не натертые мокасины или оксфорды, а тяжелые ботинки. В дверях стоит не мой беспросветный Джек Фрост, который светится в зимние месяцы.
Это люди в униформе везут каталку. Они катят ее вниз по ступенькам, к открытой машине скорой помощи. На каталке лежит тело, накрытое белой простыней. Бордовые пятна на ткани, цвет ослепительный на фоне заснеженной улицы.
Вдалеке я слышу свои рыдания. Кажется, я даже кричу, потому что в моем размытом зрении я вижу Алистера и Рука, спешащих ко мне, все смотрят на меня.
Все видят меня.
Но не он.
Он не может, он не может, он не может...
Я прижимаю руки к ушам, все внезапно стало слишком громким, все кажется слишком тяжелым, когда я падаю на замерзшую землю. Я хочу вернуться, вернуться в чулан, хочу быть где угодно, только не в реальности этого момента.
Мое зависимое сердце, которое бьется о любимых вещах, ради надежды на него. Оно кричит и прыгает, когда он рядом и я чувствую, как оно кричит в последний раз. Только один долгий, гортанный вопль, прежде чем сломается.
О, оно ломается. Разбивается. Взрывается на такие крошечные фрагменты, что ничего не остается, только одна большая дыра, проделанная в моей грудной клетке, где жила.
Все потемнело, света не было. Мой разум растворился в ничто, и мое тело последовало его примеру. Я молча молилась, чтобы это я провалилась в загробный мир.
Но наступило утро, и оно не было ни добрым, ни светлым.
Это было только начало самой длинной и темной ночи, которая когда-либо существовала.
ПРОДОЛЖЕНИЕ....
КРОВЬ, КОТОРУЮ МЫ ЖАЖДЕМ, ЧАСТЬ 2
Достаточно ли будет одержимости?
Перевод группы: https://t.me/ecstasybooks