– Как хочешь, – сдержанно ответила Карина и слегка отодвинулась вместе со стулом.
Перекур закончился; сценаристы, возглавляемые Светланой, снова разместились за круглым столом, и вплоть до обеденного перерыва подруги не обменялись ни словом. Разгромив серию, написанную Катей, редакторша, не переводя духа, взялась за Карину, а так как та обладала несдержанным характером и часто давала отпор, обстановка в кабинете накалилась – запахло паленым. Женщины обменивались взаимными претензиями, высказывая их все в более язвительной форме. Светлана предположила, что сюжетчица написала свою серию походя, за пару часов, «пока сидела в застрявшем лифте». Подобные экстравагантные обвинения были ее коньком. Карина, давно уже выведенная из себя нападками, ответила, что в этом самом лифте она вместе с начальницей не сидела, на брудершафт с ней не выпивала и вообще хотела бы в рабочее время обсуждать творчество, а не личности.
– Ненавижу бабские коллективы, – неожиданно заявила Светлана, выслушав ее гневное замечание. – У всех амбиции, а таланту – на грош! Вот ты, Полыхало, чего в пятую позицию становишься? Редактируют твой бред, так скажи спасибо! По-хорошему, этому мусору место в помойке.
– Этот мусор предложили вы сами! – взвилась Кристина. Она издевалась над своей работой, называя ее низкопробным сочинительством и литературным конвейером, но посторонних насмешек над своим творчеством не терпела. – Вторую неделю пишем по вашему сюжету!
– То-то, что писать надо уметь! – Черные маленькие глазки начальницы были бесстрастны и холодны, словно в ее жилах текла кровь пресмыкающегося. – Ты, Полыхало, себя Даниэллой Стил не воображай.
– Очень надо! – возмутилась та. – Нашли гения…
– Если бы ты умела писать, как она, – беспощадно заявила Светлана, – ты бы имела в месяц миллион долларов, а не твою жалкую тысячу. А пока сидишь здесь на ставке – будь добра, не демонстрируй свою дурость! Серию читать невозможно.
– Только мою или вы вообще всеми недовольны?!
– Да все вы тут хороши, – отчего-то вдруг подобрев, заметила редакторша. – Ладно, займемся делом.
В любой другой день Катя попробовала бы остановить расходившуюся подругу – дернуть ее за рукав, пнуть под столом, шепнуть: «Не кипятись!» Две южные крови – армянская и украинская – мешали Карине относиться к чему-либо спокойно, а оскорблений она вообще сносить не умела. Однако сегодня Катя ни во что не вмешивалась. Она едва прислушивалась к перепалке, глядя на экран своего ноутбука, но видела не текст, ставший камнем преткновения, а лицо погибшей девушки. Оно вспомнилось ей с удивительной ясностью, словно выхваченное из прошлого лучом прожектора, и в этом сильном свете показалось ей еще красивее. Теперь от него не отвлекала ни современная одежда, ни резковатый, довольно вульгарный выговор девушки – Катя видела только лицо и только теперь понимала, что встречать подобный образец классической красоты ей еще не доводилось никогда. «Разве что в музеях, среди статуй и картин, но там это мрамор, масло, а здесь – живое дыхание, плоть и кровь… Какой ужас, какая жалость, что такая красота погибла! Что же там случилось, за стеной?»
Когда сценаристы спустились в столовую, обиженная Карина сделала попытку сесть за другой столик, но Катя, наконец опомнившись, выхватила у нее поднос и поставила рядом со своим:
– Еще не хватало нам с тобой ссориться!
– Я не ссорюсь, – заметила та, усаживаясь за стол. – Просто ты нынче вся в себе. Не хочется мешать, еще нарвешься на грубость. Мало мне мадам Милошевич!
Такую громкую фамилию носила редакторша, и в первые дни после ее воцарения это было поводом для шуток. Однако Светлана умудрилась нагнать на сценаристов такого страху, что веселье быстро сошло на нет. Она и сама по себе сделалась пугалом, фамилия оказалась лишним довеском.
– Я все думаю об этой девушке… – призналась Катя, удрученно разглядывая тарелки на подносе. Есть ей не хотелось совершенно. – Сама не ожидала, что меня это так заденет. Понимаешь, это все равно, как если бы на моих глазах драгоценную статую разбили или знаменитую картину кислотой облили. И так в этом мире красоты все меньше, и вот сегодня еще частица погибла. Почему, зачем? Я уверена, там какая-то нелепость.
– С ума сойти, – проговорила Карина, с усилием проглотив плохо пережеванный кусок. Стычка с начальницей отнюдь не лишила ее аппетита. – Я думала, ты заговоришь о Сереже, а ты о… И все утро только о ней думаешь?!
– Она просто вышибла его у меня из головы, представляешь? – Катя с изумлением поняла, что говорит правду. Она так мало думала о Сергее, словно их разрыв произошел по меньшей мере год назад. – Наверное, если бы не она, я бы пришла с опухшими глазами. Что скрывать, он меня смешал с грязью. Когда вот так бросают после двух лет, начинаешь себя презирать. Ищешь в себе недостатки, и понятно, находишь сразу кучу…