Но он смотрел вниз, на меч, все еще торчащий из его тела.
«Вы малость опоздали, ребята».
1 7 часов 28 минут
Рим, Италия
Боль рассеяла тьму, окружавшую Леопольда, вновь вернув его во внешний мир, в ту же залитую кровью комнату. Он схватился за живот, ожидая ощутить под пальцами вспоротую плоть и вываливающиеся внутренности. Но вместо этого нащупал лишь гладкую кожу и округлое брюшко, все еще полное крови после недавней трапезы демона.
Леопольд потер свой обнаженный живот, по-прежнему чувствуя отголоски этой боли.
Он видел перед собой все ту же забрызганную кровью комнату, что и в прошлое пробуждение, — но на нее накладывалось призрачное видение другого помещения: темной пещеры с алтарем посередине.
«Я знаю, что это за место».
Это было святилище сивиллы, сокрытое в сердце вулкана в Кумах — то самое место, где Леопольд выпустил в мир демона по имени Легион.
«Но каким образом мне явилось это видение?»
Он как будто наблюдал за происходящим в святилище чьими-то глазами. Он видел, как когтистые руки вскинулись, хватаясь за живот, из которого текла густая черная кровь и вываливались петли кишок. Но он не просто разделял видение с тем, кто находился в пещере, — он чувствовал и его боль.
Потом тот далекий наблюдатель рухнул на бок. Должно быть, это был стригой, один из огромной армии Легиона, порабощенный демоном. Леопольд вспомнил черное клеймо на груди одного из стригоев, находящихся здесь, в этой комнате.
«Может ли быть так, что эта отметина служит в некотором роде физической связью? Оборвется ли эта связь, когда тварь умрет?»
Вокруг него сгущался черный дым, готовясь увлечь его прочь. Но Леопольд продолжал видеть происходящее в подземном святилище глазами умирающего стригоя — эта связь не разорвалась. Тварь обводила взглядом пещеру, словно ища какой-нибудь способ спастись.
Но вместо этого его взгляд упал на алтарь, сосредоточившись на двух половинках изумрудно-зеленого камня.
«Тебя послали забрать эти осколки оттуда?»
Где-то в глубине своей одержимой души Леопольд ощущал это стремление, исходящее от Легиона. Леопольд смутно припоминал, как прокапывал ход из святилища. Демон придал его телу невероятную силу, он тоже хотел вырваться из этой горы, освободиться из этой темницы, состоящей из вулканического камня. Будучи много столетий заточенным внутри самоцвета, демон просто не мог больше ни мгновения находиться в неволе — и в спешке забыл прихватить с собой камень.
«Но зачем этот алмаз нужен ему?»
Камень ярко сиял на алтаре, словно насмехаясь над неудачей Легиона. Но глаза стригоя уже начали стекленеть, взгляд его затуманивался, в его теле почти не осталось жизни. На миг взор его сместился в сторону, туда, откуда доносился смутный шум. Сначала умирающий стригой увидел чьи-то ноги, затем мужчину, стоящего на коленях на каменном полу, и меч, торчащий у него из живота.
Посредством связи со стригоем Леопольд заглянул в синие глаза раненого.
Узнавание пронзило его, словно молния.
«Джордан...»
При этой мысли Легион зашевелился вновь, разрывая связь со стригоем, умиравшим в той пещере. Тьма снова забурлила внутри Леопольда, и он ощутил, как внимание демона переключается на него. Леопольд чувствовал, как тот роется в его воспоминаниях, и из всех сил попытался скрыть то, что ему было известно о Джордане и об остальных.
Но это ему не удалось.Падая в ничто, он ощутил, как его губы шевельнулись, услышал свой собственный голос — но не Леопольд, а Легион произнес другое имя Джордана, его истинное имя.
— Воитель Человеческий...
«Святый Боже, что я натворил?!»
Леопольд ринулся прочь по единственному пути, который на несколько кратких вдохов еще был открыт для него, по рвущейся нити этой связи.
1 7 часов 31 минута
Кумы, Италия
Джордан, распростертый в луже собственной крови, смотрел в потолок пещеры. Баако своими сильными ладонями зажимал рану на животе Джордана, а София вытаскивала из этой раны длинный меч. Сержант едва ощутил, как окровавленное лезвие вышло из его плоти. Тело его как-то странно онемело и замерзло, отчего кровавая лужа казалась горячей.
Баако склонился над ним, ободряюще улыбаясь.
— Мы перевяжем тебя и по-быстрому доставим в Рим.
— Ты... скверный лжец, — выдавил Джордан.
Они не смогут дотащить его через этот лаз живым с такой дырой в животе. Он сомневался, сумеют ли они донести его даже до устья тоннеля.
Подумав об этом, Стоун вспомнил Эрин и словно наяву увидел ее улыбку, ее смеющиеся карие глаза. Потом пришли другие воспоминания: локон влажных белокурых волос, прилипший к ее щеке, купальный халат распахивается и падает с плеч, обнажая ее теплое тело...
«Я не хочу умирать в этой норе, так далеко от тебя».
Если уж на то пошло, он вообще не хотел умирать.
Он желал, чтобы Эрин сейчас была здесь, взяла его за руку, сказала бы, что все будет в порядке — пусть даже это не так. Он хотел в последний раз увидеть ее, сказать ей, что любит ее, убедить ее в том, что это правда. Он знал, что она боится любви, считая, что та не продлится долго, а растает и утечет прочь, точно снег весной.
«И теперь моя смерть докажет, что это действительно так».
Джордан стиснул твердое запястье Баако.
— Скажи Эрин... я всегда буду любить ее.
Баако продолжал зажимать его рану.
— Ты сам сможешь ей это сказать.
— А моя семья...
Их тоже нужно будет известить. Мать будет вне себя от горя, сестры и братья будут горевать по нему, а племянники и племянницы через несколько лет почти позабудут о нем.
«Надо было почаще звонить маме».
То ослабление эмоций, которое он ощущал в последнее время, распространялось не только на Эрин, но и на родных тоже. Он чувствовал себя отрешенным от них всех.
Джордан стиснул зубы, не желая умирать вот так глупо, ни за что, даже не ради общего блага. Но растекающаяся лужа крови свидетельствовала о том, что его раненому телу нет дела до его будущих планов — жениться, обзавестись детьми, постареть и сидеть в кресле-качалке на веранде, наблюдая, как растет пшеница в поле.
Он повернул голову — София в этот момент как раз проверяла, жив ли еще напавший на них стригой.
«По крайней мере я выгляжу не так хреново, как этот чувак».
Стригой еще не умер, но этого оставалось ждать недолго. Странно, но глаза твари смотрели прямо на Джордана. Потом бескровные губы шевельнулись, словно в попытке что-то сказать.
София склонилась ниже, изогнув одну бровь.
— Что это?
Стригой с хрипом втянул в себя воздух и с хорошо знакомым Джордану акцентом выдавил:— Джордан, mein Freund [7]... прости.
София отдернула руку от тела твари. Джордан тоже был потрясен.
«Леопольд!»
Но каким образом?
Стригой содрогнулся и замер недвижно.
София выпрямилась и покачала головой. Тварь была мертва, и никаких объяснений от нее получить уже не удастся. Джордан пытался понять произошедшее, но мир вокруг выцветал по мере того, как кровь уносила из его тела остатки жизни. Он чувствовал, как падает куда-то, как комната с алтарем отдаляется, но он погружался не во тьму, а в невероятное сияние. Джордану хотелось закрыться от него рукой, но оно разгоралось все ярче, обжигая его. Он зажмурился, но это не помогло.
Подобный свет уже обжигал его ранее — в юности, когда в него ударила молния. Джордан пережил этот удар, но молния оставила на его теле свою метку — сложный ветвистый шрам на плече и верхней части груди. Такие странные извилистые узоры именовались «фигурами Лихтенберга», а иногда «грозовыми цветами».
Теперь вдоль этих шрамов бежали линии жидкого огня, заполняя их — и продолжая течь дальше. Горячие волоски тянулись все дальше, прорастали в живот и взрывались там жгучей болью. Огонь ворочался в чреве Джордана, словно живое существо.
Вот так на самом деле ощущается смерть?