– Эта встреча правда необходима? – стоял на своем Корион. – Ну предложил Вульт нам план. Заплатите ему золотом – и пусть идет своей дорогой. – Он вновь самодовольно ухмыльнулся. – В Лукхазане ценят только его.
Луция похлопала ладонью по столу, и все, замолчав, обернулись к ней.
– Довольно представлений, господа. – Она вперила в Кориона холодный взгляд, вмиг перестав выглядеть доброй тетушкой. – Эти господа играют ключевую роль в нашем плане, и им здесь рады. Оба прибыли по моему – нашему – приглашению. Они предложили вариант, который нас удовлетворил и который без их участия осуществить невозможно. – Она махнула рукой в сторону обитых кожей удобных кресел. – Прошу, садитесь.
Казалось, император собирался сказать что-то в поддержку Кориона, однако промолчал, лишь слегка надув губы.
Луция похлопала по стопке бумаг:
– Вы все видели эти документы, и с каждым из вас предложенный магистром Вультом план священного похода обсуждался в отдельности, однако это – наша первая совместная встреча. Позвольте мне подчеркнуть, господа, что здесь мы решим судьбы миллионов. Судьбы наций. Нам предстоит определить ход Третьего священного похода. Не на поле боя. Здесь, в этой комнате. Он будет определен теми, кто собрался по моей просьбе. – Взглянув на своего сына, императора, она добавила: – По нашей просьбе.
Гайл задумался, стои´т ли она теперь, после своей канонизации, выше его. Готов поспорить, он тоже об этом думает.
Луция оглядела собравшихся за столом:
– Я четко опишу ситуацию, чтобы все понимали ее в равной степени. А затем мы согласуем наши действия.
Встав на ноги, она принялась ходить вокруг стола. Ее голос стал ясным и начисто лишенным эмоций. Теперь Луция больше походила на ангела мести, чем на святую.
– Вы не могли не заметить, господа, что Золотой век Рондельмара начал клониться к закату.
Императору ее слова, похоже, не понравились, однако он смолчал.
– Со стороны кажется, что мы никогда еще не были сильнее, – продолжала Луция, – однако здесь, в сердце Рондельмара, чистота его законного господства над миром начала тускнеть. В наши земли закралась нечестивость. Ее несут с собой люди, которых больше заботит золото, чем любовь к Кору. Полчища торгашей жируют, в то время как нам, тем, кто любит Кора и императора, приходится сражаться за то, что спокон веку принадлежало нам по праву. Свершилось великое зло, и это зло должно быть стерто с лица земли. Говоря о зле, я, разумеется, имею в виду мост Левиафана – это проклятое творение Антонина Мейроса и его безбожных прихвостней. – Она с неожиданной яростью хлопнула по столу. – Когда Кор сотворил эту землю, людскому взору открылись два великих континента, разделенных огромными океанами, и он велел своей сестре Луне сделать их воды непреодолимыми, чтобы Восток никогда не встретился с Западом. Образованный, благородный, просвещенный Запад и низменный, развращенный, идолопоклоннический Восток никогда не должны встретиться – ни под Солнцем, ни под Луной. Так было написано.
– Но Мейрос, – продолжила она, – который оказался слишком трусливым для того, чтобы присоединиться к борьбе за освобождение Юроса от римонского ига, покинул братство Трех Сотен и возвел этот проклятый Мост, ставший корнем всех наших бед! Не знаю даже, осознает ли Антонин Мейрос, что он натворил.
«Когда я видел его в последний раз, он прекрасно это осознавал», – подумал Гайл. Он задался вопросом, верила ли Луция Фастериус сама в те слепые догмы, которые цитировала. Она казалась умной и образованной – даже доброй. Однако в ее взгляде, заставлявшем вспомнить о ядовитой змее, скрывалось что-то фанатичное.
Остановившись за своим креслом, Луция крепко схватилась за деревянную спинку.
– Целый век мы наблюдали, как Мост открывается каждые двенадцать лет, когда воды отступают достаточно для того, чтобы его можно было пересечь. Мы видели, как купцы переезжают его и возвращаются со всевозможными восточными товарами, вызывающими зависимость, – опиумом и гашишем, кофе и чаем, даже шелками и прочими предметами роскоши, завораживающими наших людей. Возвращаясь, они могут устанавливать цены практически на собственное усмотрение. Банкиры предлагают купцам щедрые кредиты, в то время как из аристократии, магов-защитников, сделавших Рондельмар тем, чем он является, они выжимают все до последнего. Кто богатейшие люди Рондельмара? Торгаши и банкиры! Жирные, раболепные слизни вроде Жана Бенуа и его торговой клики. И что они купили на свои грязные деньги? Наши дома – нашу собственность – наше искусство. Но даже хуже: они купили наших сыновей и дочерей, нашу Кровь! – Теперь Луция кричала, брызжа слюной. – Эти мерзавцы покупают наших детей в качестве жен и мужей, чтобы их презренные потомки имели все, и золото, и гнозис. В результате мы стали свидетелями возникновения новой породы – магов-купцов, гнусных, жадных полукровок. Не обманывайте себя, господа: идет война. Война между людьми Наживы и людьми Крови. Просто подумайте: безродные коробейники покупают наших дочерей, чтобы породить собственных сыновей и дочерей с гностическими способностями. А мы, Маги, – что делаем мы? Мы. Продаем. Наших. Детей.