— Ты узнал что-нибудь об Антоне?
Тень печали покрывает его черты, прежде чем он отрицательно качает головой.
— Мне очень жаль, Саша.
Мое сердце сжимается, но я заставляю себя улыбнуться.
— Я уверена, что мы найдем его. Может быть, он покинул страну или континент. Или, может быть, он залег на дно, зная, что нас ищут.
— Я предлагаю тебе также принять во внимание худшее.
Я яростно качаю головой.
— Нет. Мы не нашли его тела, а это значит, что он где-то жив. Я просто знаю это.
Мой брат не бросил бы меня. Если бы он был мертв, мы бы нашли его труп, но мы не нашли. Я уверена, что он сбежал и ждет своего часа, чтобы отомстить, как я и дядя Альберт. Возможно, он был тяжело ранен и нуждался в медицинской помощи. Какова бы ни была причина, я уверена, что Антон где-то там. Я надеюсь.
Он на пять лет старше меня, так что сейчас ему двадцать пять. Вероятно, делает все, что в его силах, чтобы выжить, как и мы четверо. Иногда мне больно, когда я думаю, как он мог все-таки бросить нас. Прошло почти четыре года, а лучшие контакты моего дяди так и не смогли найти его следов. Даже если бы Антон был ранен, ему не потребовались бы годы, чтобы поправиться, правильно?
Если не считать веселые звуки, которые издает Майк и его болтовню, то еще одно облако мрачной тишины окутывает склад.
Я глажу его по волосам, жадно впитывая его яркую энергию. Трудно поверить, что когда-то я была такой же, как он, беззаботной, жизнерадостной и совершенно не подозревающей о катастрофе, которая назревала на заднем плане. Кажется, что те времена были целую вечность назад.
— Теперь, когда ты в спецназе, нам придется ограничить эти встречи, — объявляет дядя Альберт.
Мои пальцы останавливаются в волосах Майка, и его отец, должно быть, замечает перемену в моем поведении, поскольку уточняет:
— Это небезопасно.
— Но я могу, по крайней мере, видеть тебя и Майка время от времени, верно?
— Нет, Саша. Покидая базу, чтобы встретиться с твоими предположительно погибшими членами семьи, ты только привлечешь к себе внимание. Это последнее, что нам нужно.
У меня дрожит подбородок, и я ненавижу внезапное желание заплакать. Рана, которая пульсирует под моей плотью уже четыре года, гложет и рвется наружу. Как будто я снова оказался в центре всей этой крови. Я теряю остатки своей семьи, и я ничего не могу с этим поделать.
— Может быть, раз в несколько месяцев? — я пытаюсь говорить таким слабым голосом, что удивляюсь, как он это слышит.
Дядя снова качает головой.
— Нет, пока ты в спецназе. У них более строгие правила и более сильный интеллект. Я просто рад, что мы все еще можем подкупить медэксперта и дать тебе некоторые привилегии, но все остальное это темные воды, к которым мы не должны приближаться.
— Тогда, когда я смогу увидеть вас?
— Год или несколько. Зависит от того, сможешь ли ты найти в армии того, кто отдал приказ о нападении.
Боль в моей груди растет и усиливается.
— Если он командир с высоким званием, то я не смогу приблизиться к нему, пока меня не повысят. На это уйдут годы, если не десятилетия.
— Разве это время того не стоит?
— Дело не во времени, а в том, что я не смогу видеть вас.
— Небольшая жертва, которую нужно принести.
— Бабушка знает о моем будущем и отдалении от семьи?
— Она предложила это.
— Ох! — мои ноги подкашиваются, и мне требуется вся моя сила, чтобы оставаться на ногах. Я никогда не была самой любимой внучкой моей бабушки, но она любит меня, в ее собственном строгом, несколько патриархальном стиле. Ни для кого не секрет, что она предпочитает мальчиков. Девочки, это обуза, которые могут навлечь беду и позор на семью, как это сделала моя тетя, когда сбежала.
Мне всегда казалось, что бабушка держит на меня обиду, за то, что меня спасли четверо моих кузенов, которых убили тогда. Ее глаза говорят мне, что она хотела бы, чтобы мы поменялись местами. Но когда я поговорила об этом с дядей Альбертом, он сказал, что я слишком много думаю. Тем не менее я знаю, как умело он может избегать конфликтов, и конечно он хочет сохранить хорошие отношения между мной и ней. Как он делал с папой и моим другим дядей.
— Ты все еще одна из нас. Даже если мир знает тебя под другим именем, полом и внешностью, я всегда буду помнить тебя как мою Сашеньку.
— Дядя…
— Произнеси свое имя вслух, чтобы никогда его не забыть.
Мои губы дрожат. Это было так давно, что кажется чужим на моем языке.
— Александра Иванова.
— Саша…Саша… — Майк поет у меня на руках, и я улыбаюсь.
Когда дядя Альберт пытается увести его, он закатывает истерику и отказывается уходить. Он даже объявляет, что не будет разговаривать со своим отцом. Я целую его в лоб, поглаживая его золотистые волосы.
— Мы еще встретимся, Мишка.
— Но когда?
— Когда ты станешь старше, сильнее и будешь Суперменом.
— Хорошо! — он улыбается, его глаза светятся очаровательной невинностью.
Мысль о том, что в ближайшем будущем я не увижу, как он растет, и не услышу его восхитительного смеха, наполняет меня тяжелым отчаянием.
На этот раз он идет в объятия своего отца без особого протеста, но я хватаюсь за его пальто, удерживая его, чтобы поцеловать в щеку и, наконец, отпустить.
— Если будет что-то срочное, пришли мне обычный код — говорит мне дядя Альберт.
— И как ты свяжешься со мной, если с твоей стороны будет что-то срочное?
— У меня достаточно друзей, чтобы добраться до тебя. Не волнуйся.
Я покорно вздыхаю, когда он натягивает капюшоны на себя и Майка, затем они выходят на морозный воздух. Мой кузен продолжает махать мне и посылать воздушные поцелуи до тех пор, пока может меня видеть. В тот момент, когда они исчезают вдали, я опускаюсь на землю, подтягиваю колени к груди и, наконец, даю волю слезам.
После того как я попрощалась со своим дядей и кузеном, меня охватывает мучительное чувство одиночества. Становится так плохо, что мне трудно дышать или думать. Чтобы избежать расспросов, я не сразу возвращаюсь на базу. Сейчас я на грани срыва и могу слишком легко сломаться под давлением.
Обычно я делала упражнения для укрепления мышц в свой выходной, но сегодня я сделала перерыв и была очень рада увидеть своего дядю и Майка. Я чувствую себя еще более продвинутой с тех пор, как меня повысили в звании.
Но оказалось, это повышение — скорее проклятие, чем благословение.
Прошла неделя с тех пор, как я присоединилась к Спецназу, и хотя это более напряженно, чем в моем предыдущем подразделении, я научилась заставлять себя тренироваться больше и постепенно избавляться от своей «ментальной клетки».
В тот момент, когда я привыкаю к определенному темпу, капитан Кирилл полностью переворачивает его. И не только это, но у него также есть Виктор в качестве ответственного руководителя, а он не что иное, как стоическая, несгибаемая скала. Другие солдаты привыкли к нему и его манерам, так что я единственная кто должна адаптироваться. Даже новобранцы интегрировались лучше, чем я.
После встречи я еще несколько часов рассеяно брожу по заснеженным улицам. Холод замораживает мои слезы, но я все равно иду и иду. Мои ноги останавливаются перед красивым кружевным платьем в витрине магазина. Кремовый цвет придает ему элегантный вид, а кружево придает ему красивый женственный оттенок. Мое сердце переполняется, настанет ли когда-нибудь день, когда я снова надену платье? Я мысленно качаю головой. Даже если мне представится такая возможность, буду ли я знать, как носить платье? Прошло много лет с тех пор, как я их надевала. Я неохотно отхожу от магазина и растворяюсь в толпе людей. Как только я успокоюсь и лучше буду контролировать свои эмоции, я отправлюсь обратно на базу.