Юрий очень влиятельный стратег в моем арсенале. Поэтому всякий раз, когда он в хорошем настроении, я могу рассчитывать на то, что получу от него наилучшие результаты.
— Он полезен — говорю я Виктору.
Он смотрит на меня так, как будто я плод сатаны и непослушная проститутка, даже не потрудившись скрыть гримасу отвращения на своем лице.
— Он гребаный слабак, который тратит в два раза больше времени на те же действия, что и другие.
— Сейчас уже полтора раза. Не дважды.
— Все еще больше, чем нужно.
— Ты не родился горой, Виктор. Улучшение требует времени.
Он прищуривает глаза.
— Если бы я не знал лучше, я бы сказал, что ты защищаешь скользкого ублюдка.
— Так и есть черт возьми. Но кто-то должен играть роль адвоката дьявола.
Правда остается правдой, как бы мне ни не нравились изменения в содержании и стратегии, я предпочитаю юнита, когда он рядом, и это странное признание, с которым мне потребовалось некоторое время, чтобы смириться.
Я делаю шаг вперед, и Виктор следует моему примеру. Увидев нас, весь шум стихает, солдаты выпрямляются и отдают честь.
Виктор делает им знак «вольно», и они сразу же подчиняются. Мой взгляд падает на Липовского, который все еще стоит между Максимом и Руланом, его лицо красное и такое мягкое, что для него должно быть преступлением служить в армии.
Ты снова отвлекаешься.
Я позволяю своему взгляду блуждать по остальным моим людям.
— Как вы все знаете, завтра мы отправляемся на задание. Виктор уже разделил роли, и мы практиковали путь, который мы пройдем, достаточно раз, чтобы вы могли распознать его во сне. Начиная с сегодняшнего вечера, я хочу, чтобы вы забыли все, включая свои имена, и помнили только план. Как обычно, мне нужно, чтобы вы все вернулись целыми и невредимыми. Если вы умрете, я приду и убью вас снова.
Некоторые хихикают, другие кивают, скрывая смех, но одного строгого взгляда Виктора достаточно, чтобы вернуть им серьезное настроение. Он мудак. В этом нет никаких сомнений. Полезный мудак, но все равно мудак.
— Мы снова рассмотрим план завтра утром, — продолжаю я. — Вы свободны.
Они снова отдают честь, и я поворачиваюсь, чтобы уйти. Виктор остается, вероятно, чтобы пилить их, за то, что они осмелились повеселиться.
Когда я нахожусь в холле, я замечаю, что я не один. Я также могу понять, кто это, не оглядываясь назад. Только у одного в моем подразделении легкие шаги, и он не пытается их скрыть.
— Чего ты хочешь, Липовский? — спрашиваю я, оборачиваясь.
Он резко останавливается и тяжело сглатывает. Его рубашка смята вверху, открывая тонкие, как волосы, вены, выглядывающие из-под его светлой кожи. Липовский, явно застигнутый врасплох, переминается с ноги на ногу, изучает окружающую обстановку и тяжело дышит, прежде чем, наконец, смотрит на меня.
— У меня нет целого дня — говорю я, когда он стоит и ничего не говорит.
— Вы… Виктор дал мне роль дублера.
— И что?
— Почему я не могу быть на передовой?
— Потому что ты слишком непостоянен, и я не могу доверять тебе в точном и чувствительном месте.
— Я вхожу в пятерку лучших снайперов.
— Это ничего не значит, когда тебе не хватает опыта в полевых условиях.
Его глаза сияют тем приводящим в бешенство вызовом, который одновременно заставил меня заметить и захотеть раздавить его своими ботинками в тот первый раз.
— Как я получу этот опыт, если вы мне его не даёте… сэр?
У маленького засранца хватает дерзости вести себя подобающе и в соответствии с протоколом. Было бы так легко уничтожить его и сломить его дух настолько, чтобы он добровольно ушел.
Но в этом нет ни необходимости, ни удовольствия.
Я делаю шаг вперед.
— Я мог бы дать тебе шанс, если ты ответишь на вопрос.
Он выпрямляется, и, что любопытно, его многоцветные глаза становятся ярко-зелеными.
— Да, сэр.
— Почему ты избегаешь меня?
Его плечи горбятся так быстро, что это было бы комично при любых других обстоятельствах.
— Я… не видел..
— Спокойной ночи, солдат.
— Нет, подождите! — он прыгает передо мной так, что его грудь почти врезается в мою.
Я смотрю на него сверху вниз и чувствую нежный запах его кожи.
Маленькая чертова дразнилка.
— Ты загораживаешь мне дорогу, Липовский?
Он отпрыгивает назад, его грудь вздымается.
— Нет, сэр. Я просто… могу я быть честным?
— Когда это у тебя бывало иначе?
Его глаза встречаются с моими на секунду или две, прежде чем он опускает их вниз и шепчет:
— Вы заставляете меня чувствовать себя некомфотно, вот почему.
Ну-ну, ты только посмотри на это.
Мне приходится приложить все усилия, чтобы не схватить его за горло и не швырнуть о ближайшую стену.
Но опять же, все сценарии, которые я представляю в своей голове, вызовут неодобрение, особенно с кем-то, кто находится под моей опекой.
Поэтому я прохожу мимо него.
— Я ответил вам. Вы собираетесь дать мне шанс?
— Нет.
— Но вы сказали..
— Я мог бы рассмотреть это. Я сделал это и передумал.
Я ухожу по коридору и мельком замечаю пристальный взгляд в свою спину от дерзкого солдата.
Хорошо. Потому что я собираюсь сделать так, чтобы ему было еще более некомфортно
До такой степени, что он возненавидит собственную шкуру и пожалеет, что вообще перешел мне дорогу.
В день миссии все находятся в состоянии повышенной боевой готовности.
Тем не менее, это не то удушливое чувство, когда кажется, что ошибка вот-вот произойдет. Моя команда сосредоточена и обладает достаточным уровнем подготовки, чтобы не терять голову в игре. Чем скорее это будет сделано, тем быстрее мы сможем уехать.
Я уже собираюсь выйти из своего кабинета, когда кто-то врывается в дверь. Прежде чем я подумываю о том, чтобы разбить им голову и использовать труп в качестве моего нового матраса, в поле зрения появляется человек. Его круглый живот опережает его присутствие и обладает большим характером, чем сам мужчина. По крайней мере, этот живот был постоянным, чего нельзя сказать о его владельце.
Атмосфера уверенного самодовольства окутывает каждую черту-бусинку на его лице. Его темные глаза светятся чистым злом. У него прямой, высоко задранный нос, из-за чего он выглядит высокомерным, как бог.
Это, пожалуй, единственная физическая особенность, которую я унаследовал от этого человека. В основном я похож на свою мать, то к чему мы с ним относимся с взаимным пренебрежением.
Виктор появляется на пороге позади него с редким для него извиняющимся выражением лица.
Он, как никто другой, знает, что мы с Романом Морозовым не должны жить на одном континенте, в одной вселенной или в одном временном периоде. На самом деле, видеть его в день моей миссии — это все равно что видеть во сне ворон и змей, поедающих мой череп.
И я даже не суеверен.
Нет необходимости спрашивать, как он сюда попал. Мой отец обладает таким типом власти, которая позволяет ему набивать карманы некоторым политикам и некоторым военачальникам, состоящим у него на службе.
Единственное, из-за чего он злится, так это из-за того, что у него все-таки недостаточно сил, чтобы меня уволить.
Я смотрю на Виктора, он кивает, затем выходит на улицу.
Не желая смотреть на гнилое лицо моего старика и не имея возможности молиться о его исчезновении, я занялся проверкой своего оружия.
Я медленно разбираю свою винтовку, не торопясь с выполнением задания.
— Чему я обязан этим неприятным визитом?