Он глубоко вздыхает, и я не уверена, от разочарования это или от смирения, но, учитывая, что он отпускает мой подбородок и талию, я бы выбрала второе.
Потеря его прикосновения оставляет во мне необъяснимую пустоту, когда он встает и подходит к окну. Его движения легки и неслышны, несмотря на его массивное телосложение. На первый взгляд он ничем не отличается от гигантской кошки, притаившейся посреди ночи в ожидании добычи, чтобы наброситься на нее.
По какой-то причине я чувствую себя этой добычей.
Когда он раздвигает шторы, меня ослепляет белый туман. Я ничего не вижу, кроме сильного снегопада, который идет снаружи. На мгновение эта маленькая комната кажется убежищем от внешнего мира.
Мое ушибленное плечо становится менее напряженным, и боль притупляется. Я хватаю одеяло и натягиваю его на грудь, мое сердце громко стучит. Даже мои уши горят, когда я смотрю на перекатывающиеся мышцы его спины.
— Капитан…
— Зови меня Кирилл. Пожилой паре покажется странным, что ты обращаешься к своему предполагаемому мужу как к Капитану. Они слишком старомодны и нуждаются в четких ярлыках.
Я пытаюсь заговорить, но слова застревают у меня в горле, поэтому сначала я делаю глубокий вдох.
— Неужели ты… Почему ты одел меня как женщину?
— Мы не смогли бы обмануть их, если бы ты была в своем мужском обличье. Ты кричишь, как солдат даже сейчас, — он смотрит на меня, и я сглатываю. — Если ты предпочитаешь быть мужчиной, тебе придется подождать, пока мы не выберемся отсюда.
— Ты… не собираешься спросить, почему я это сделала?
— Это не мое дело.
— Но это противоречит военным правилам.
— Правильно. — он, кажется, глубоко задумался. — Мне насрать. Людям должно быть позволено быть теми, кем они хотят быть, так что, если ты предпочитаешь быть мужчиной, будь мужчиной.
— Дело не в том, что я не хочу быть женщиной, а в том, что я не могу. Я…
— Ты не должна оправдываться передо мной, Александр.
— Александра. — мое лицо и шея горят, когда я произношу эти слова.
Я никогда не думала, что буду представляться как Александра, да еще перед капитаном Кириллом.
Кирилл.
Так он велел мне называть его. Просто Кирилл.
Легкое подергивание приподнимает его губы. Это не совсем улыбка, но что-то близкое к ней.
— Я знаю.
— Ты знаешь?
— Ты сказала это, когда была почти без сознания. Александра, а не Александр.
— О! — я прикусываю нижнюю губу, и его внимание следует за движением, медленно повышая мою температуру.
Я рывком отпускаю губу и прочищаю горло.
— Я… это когда ты узнал, что я женщина?
— Нет.
— Тогда…когда ты это сделал?
— Когда я впервые увидел, как на тебя напали твои бывшие товарищи по команде.
— Что?
— Что? — холодно повторяет он с невероятным спокойствием.
— Ты… знал с самого начала?
— А разве я не должен был этого не знать?
— Нет. И, серьезно, ты можешь перестать говорить так, как будто это несерьезный вопрос?
Он поворачивается и смотрит на меня, скрестив руки на груди.
— Я весь внимание.
Довольно трудно смотреть ему в глаза слишком долго, не говоря уже о том, чтобы разговаривать с ним в лицо, но мне удается контролировать свою ненормальную реакцию.
— Я… должна выглядеть как мужчина, несмотря ни на что, так что… эм, ты можешь, пожалуйста, сохранить это в секрете?
— Как я уже сказал, это не мое дело.
Тяжелый груз спадает с моей груди, но облегчение длится недолго. Меня поражают все те случаи, когда я пыталась, говорить и вести себя как мужчина.
Капитан, должно быть, счел меня смешной.
И все же я бормочу:
— Спасибо.
Он пожимает плечами, как будто ему не за что быть благодарным. Но для меня это так. Много.
— Когда мы сможем покинуть это место? — Спрашиваю я.
— Не в ближайшем времени, — он указывает большим пальцем себе за спину. — Там снежная буря, которая продлится несколько дней. В такую погоду опасно даже выходить в город.
— Как насчет базы? Тебе удалось связаться?
— Тихо. Там нет приема из-за шторма. Пока мы не найдем возможности уехать, пара снаружи должна верить нашей истории о муже и жене. Здесь не доверяют солдатам, и Надя уже спрашивала меня, почему у нас нет колец.
— Что ты ей сказал?
— Нас ограбили, а потом, когда мы сопротивлялись и убегали, в нас стреляли. К счастью, мы ушли достаточно далеко, чтобы избежать захвата.
— Они, должно быть, поняли, что у нас нет сельского акцента. Они спрашивали тебя, почему мы оказались так далеко от города?
Он приподнимает бровь.
— Они так и сделали. Я сказал им, что мы любители природы и празднуем нашу вторую годовщину.
Я чувствую, как к моим щекам приливает жар.
— Это хорошая игра — он указывает на мое лицо. — Выражение ужаса, когда я назвал тебя ласкательным именем, не было.
Черт.
— Дело просто в том, что… Я к этому не привыкла.
Он идет ко мне, его целеустремленные шаги в мгновение ока сокращают расстояние. Когда он останавливается передо мной, я перестаю дышать, совершенно ошеломленная тем, как близко он находится.
Кирилл приподнимает мой подбородок указательным пальцем и тихо говорит:
— Тогда привыкай к этому, Солнышко.
11
КИРИЛЛ
Нет ничего более раздражающего, чем застрять в этой глуши.
Уровень моего раздражения нарастал, несмотря на мои тщетные попытки оставаться чертовски спокойным.
С тех пор как мы вчера пришли в дом пожилой пары, я безуспешно пытался дозвониться до Виктора. Чтобы избежать подозрений, мне пришлось позвонить ему с деревенского телефона-автомата, думая, что, возможно, он вернулся на базу, но ответа не было. Мы с ним узнали об этой деревне во время нашей первоначальной разведки местности перед миссией. Я сказал ему что, если дела пойдут плохо, это место станет нашим аварийным убежищем.
Тот факт, что он еще не пришел сюда, на него не похоже. Даже несмотря на снежную бурю. Я твердо уверен, что он сильнее кабана и в одиночку сможет победить целую армию. Но потом появляется надоедливое напоминание о том, что он всего лишь человек. Не говоря уже о том, что кто-то нацелился на нас с намерением уничтожить моих людей.
Независимо от того, под каким углом я смотрю на события, это кричит о подставе, и я на девяносто процентов уверен, что разгадал причину этого.
Кроме того, если Виктора постигнет судьба Рулана…
— Капитан.
Я поднимаю голову от книги, которую, как предполагается, читаю, но вижу только повторение битвы на страницах.
Липовский, точнее Александра смотрит на меня с кровати. Она была нехарактерно тихой с тех пор, как я схватил ее за подбородок и назвал ласкательным именем несколько часов назад. Ее щеки странно вспыхнули мягким розовым оттенком в считанные секунды. Факт, который вызывает у меня желание повторить этот жест только ради реакции.
Но я этого не сделаю.
На данный момент.
Николай, врач и муж Нади, который спас ей жизнь и лечил мою не значительную травму ноги, приходил чуть раньше и сказал, что она поправляется, но не должна напрягаться. Это чудо, что ей удалось выжить после потери такого количества крови. Румянец постепенно возвращается и к ее лицу.
Я ставлю локоть на подлокотник и опираюсь подбородком на кулак.
— Кирилл.
Этот необычный румянец снова поднимается по ее шее и щекам. Несмотря на свои короткие каштановые волосы, она выглядит более женственно, чем большинство женщин.
Бретелька ее ночной рубашки соскальзывает с неповрежденного плеча и падает на руку. Легкое движение дразнит кремовую кожу ее обнаженных грудей, на кончиках которых виднеются темно-розовые соски. Я знаю, потому что видел их вчера, когда переодевал ее.