— Я их не увижу. Я все равно не могу, когда я в таком виде, но я могу, по крайней мере, передать им записку с благодарностью — я подхожу ближе, держа голову высоко поднятой. — Они помогли не только мне, но и тебе, предложив тебе тепло и укрытие от смертоносной бури. Как ты должен защищать своих солдат, если не можешь выразить благодарность своим благодетелям?
Кирилл поднимает руку.
— Ты, маленькая..
Я закрываю глаза, ожидая, что он ударит меня за дерзость.
Я жду и жду.
И ждать…
Но удара не последовало.
Когда я снова открываю их, он смотрит на меня так, словно хочет перерезать мне горло, но его руки по обе стороны от него.
— Пять минут, а потом мы уходим.
— Хорошо! — я подпрыгиваю, улыбаясь, но это быстро исчезает, когда я сталкиваюсь с его полной апатией.
Чертов тиран.
Я беру свою винтовку и бегу в направлении дома, думая о словах, которые я нацарапаю на записке.
Спасибо вам за все (за исключением иголок). Если у меня будет возможность, я приду снова на эти кулинарные уроки…
Мои ноги останавливаются, когда я оказываюсь на заднем дворе. Тишина.
Долгое, тягостное молчание. Никакой рубки дров. Ни звука голоса Нади.
Это жуткий тип тишины.
Что-то не так.
— Ложись! — Кирилл кричит, когда кто-то открывает огонь в нашу сторону.
13
КИРИЛЛ
Мои инстинкты никогда меня не подводили.
Поэтому, когда я принял решение убраться отсюда к чертовой матери, я не делал это произвольно. Это чрезвычайная ситуация, побег — это необходимость, а не вариант.
Однако Саша не прислушалась к голосу разума и настояла на том, чтобы вернуться к пожилой паре. Решение, которое привело нас прямо в центр этого дерьма.
Трое вооруженных людей в противогазах открывают огонь, затем расходятся, как только мы приближаемся к дому.
Самое главное, что они пришли из дома.
Однако хуже всего то, что они носят противогазы, а это значит, что речь идет о каком-то химическом оружии.
На мой крик Саша падает на землю за деревом, но ее глаза бегают, а винтовку она держит нетвердо.
Должно быть, она обдумывает в уме все, о чем я только что подумал, и придумывает наихудший из возможных сценариев.
У двух пожилых людей нет никаких шансов, когда они сталкиваются с террористами с огнестрельным и химическим оружием.
Когда я был с Николаем на рынке раньше и почувствовал на себе взгляды, именно такого поворота событий я боялся больше всего. Я быстро сократил поход и настоял, чтобы мы вернулись в дом, но, возможно, это тоже было неправильным решением.
— Липовский — окликаю я авторитетным тоном, но это едва привлекает ее внимание.
— Саша!
Она дергается, ее глаза увеличиваются в размерах, когда они возвращаются ко мне.
Я останавливаюсь позади нее, отмечая ее хаотичную реакцию.
— Ты здесь?
Она кивает один раз.
— Надя и Николай, они… они…
— Мы должны избавиться от этих людей, чтобы иметь возможность найти их. Мне нужно, чтобы ты прикрыла меня, чтобы я мог войти внутрь. Ты можешь это сделать?
— Да, сэр.
— Мне нужна твоя голова в игре, солдат.
Ее подбородок медленно, едва заметно приподнимается, прежде чем она кивает с ощутимой решимостью.
— Сэр, да, сэр.
Она прислоняется к стволу дерева, а я крадусь вокруг дома, используя стену в качестве маскировки. Я не должен был бы доверять ей прикрывать меня в данных обстоятельствах, но я доверяю.
Потому что вот в чем дело с Сашей. Она лучше всего работает под давлением, хотя она беспокоится о пожилой паре, она не допустит ошибки, которая будет стоить им жизни.
И действительно, когда я уверенно двигаюсь в направлении дома, она сбивает с ног одного из мужчин.
Мои движения легки, уверенны и без малейшей задней мысли. Она отличный стрелок и не допустит никаких просчетов. По крайней мере, не тогда, когда дело доходит до этого.
Когда я добираюсь до входа, я убиваю человека в черном на месте. Однако меня беспокоит одна вещь. Я не могу найти другого. Учитывая бездействие Саши, она, вероятно, тоже не сможет.
Тем не менее, я продолжаю использовать стену в качестве укрытия и продвигаюсь к дому. В тот момент, когда я переступаю порог, я задерживаю дыхание. Я могу выдержать это в течение пяти минут, которых должно быть достаточно, чтобы найти Надю и Николая.
Мои движения резко останавливаются посреди зеленой гостиной, запотевшей от газа.
Два тела спят друг на друге на полу, под ними образуется лужа крови.
Я бросаюсь к ним и проверяю их пульс. Секунды идут, и окончательность ситуации бьет меня по голове, как ублюдка.
Даже в свои последние мгновения они держатся за руки и прислоняются друг к другу.
Глаза Нади закатились, показывая больше белого, чем радужная оболочка. Однако глаза ее мужа смотрят в никуда, полностью лишенные той жизни, свидетелем которой я был менее часа назад.
Я закрываю им глаза, не находя слов. Они верили в божественное существо и доброту, поэтому надеюсь, что это существо теперь заботится о них.
Позади меня раздается шорох, а затем следует затравленный шепот:
— Нет…
Я резко оборачиваюсь и вижу Сашу, стоящую на пороге в противогазе и держащую в руках другой, который она, вероятно, сняла с наших жертв.
Прямо за ее спиной появляется тень движения, и я, не колеблясь, поднимаю винтовку и стреляю ему между глаз.
Она не оглядывается назад, даже не думает о своей беспечности, которая только что чуть не убила ее.
Вместо этого она вбегает внутрь и падает на землю, посреди всей этой крови, не заботясь о том, что ее одежда пропитана ею.
— Надя…Николай…проснись… — Ее голос дрожит, как и руки, когда она хватает медсестру за запястье. — Нет, нет…
Я забираю у нее из рук свободную маску и повязываю ее себе на лицо, затем делаю глубокий вдох.
— Они мертвы. Нам нужно идти.
Ее голова резко поворачивается в мою сторону, и я могу поклясться, что она собирается направить на меня свою винтовку.
— Это все? Они мертвы, и нам нужно уходить? Что за…что ты за бесчувственное чудовище? Эти люди спасли нам жизни, когда они могли просто бросить нас, и теперь они мертвы из-за этого. Они мертвы, Кирилл!
— Если ты не будешь двигаться, ты тоже будешь мертва, и все их усилия будут напрасны. Вставай. Сейчас-же
— Нет — она качает головой, в ее голосе слышится такая хрупкость, какой я никогда раньше не слышал.
Это не столько слабость, сколько ярость против этой слабости, смешанная с намеком на саморазрушение.
— Они… они такие из-за нас. Эти люди, они здесь ради нас, а не ради них, и мы… мы…
Я хватаю ее за здоровую руку и притягиваю к себе так быстро и сильно, что она ошеломленно замолкает. Она прижимается к моей груди, и я встряхиваю ее для пущей убедительности.
— Послушай меня, и слушай внимательно, Саша. Если мы не уйдем прямо сейчас, то можем попасть в засаду. Неизвестно, сколько человек участвовало в этой миссии и есть ли у них подкрепление. Нам нужно покинуть этот город, пока из-за нас еще кого-нибудь не убили. Так что-либо ты следуешь за мной, либо я вырублю тебя и возьму с собой силой.
В стеклянной маске я вижу, как слезы застилают ее глаза, а раскаленный докрасна гнев вырывается на поверхность.
Но я не жду ее. Я не даю ей другого шанса и уж точно не предлагаю ей жалости.
Я отпускаю ее толчком и разворачиваюсь, чтобы уйти. Сначала я думаю, что она решила остаться, но, когда я оглядываюсь, она накрывает тела пожилой пары одеялом и складывает руки вместе, что кажется молитвой.