Я качаю головой.
— Нет.
— Только я?
— Только… ты. — иногда я, нет, всегда ненавижу то, что он посвящен в те части меня, которые я никогда и никому не раскрывала.
Но в то же время мне нравится это чувство… близости. Есть кое-что, о чем знаем только мы двое, и так будет всегда.
Голова Кирилла опускается между моих грудей, и он втягивает сосок в рот. Мои руки хватаются за края скамейки, чтобы не упасть. Его колени прижимаются к моим бокам, удерживая меня между его большими, мускулистыми бедрами. У меня кружится голова, но в то же время… я странно защищена.
Все еще пощипывая и покручивая другой мой сосок, он покусывает, сосет и играет с ним своим горячим, порочным ртом. Цикл повторяется снова и снова, пока мне не начинает казаться, что я сейчас упаду в обморок от ошеломляющих ощущений.
— Ты на вкус как афродизиак — говорит он вокруг моего соска, затем его язык гонит алкоголь вниз к моему животу.
Я пытаюсь сжать ноги, но Кирилл без особых усилий раздвигает их и стягивает с меня боксерские трусы, а затем отбрасывает их в сторону.
Первая мысль, которая приходит мне в голову, спрятаться, но я не могу отвести взгляд от похоти на его лице. Или то, как его челюсть сжимается, когда он видит меня обнаженной.
Этот мужчина, который обычно чувствует себя таким далеким, ближе, чем когда-либо, и он хочет меня. Никто другой, кроме меня.
Это знание заставляет воображаемый комок в моем горле исчезнуть. Но как раз в тот момент, когда я начинаю расслабляться или, по крайней мере, поддаваться этому безумию, Кирилл выливает остаток напитка на мою киску.
Я шиплю из-за разницы в температуре, но это превращается в вздох, когда он закидывает мои ноги себе на плечи и погружается в мою сердцевину.
Он не покусывает и не сосет, он прямо засовывает свой язык внутрь меня. Все мое тело отшатывается, и я бы упала со скамейки, если бы не его хватка. Кирилл трахает меня языком, разрывая меня на части каждым вдохом и выдохом.
Это нарастание пугает меня. Я не смогла бы угнаться за ним, даже если бы захотела, а он не дает мне времени отдышаться. Его пальцы впиваются в мои бедра, когда он набирает темп. Мои глаза затуманиваются, и я стону, разваливаясь на части под его языком. Мои ноги дрожат, по щеке стекает влага, но я кричу и толкаюсь бедрами.
Кирилл не останавливается на моем оргазме. Он тоже не медлит с этим. На самом деле, он слизывает каждую каплю алкоголя с моих складочек и клитора. Он кусает внутреннюю поверхность моих бедер и оставляет следы, которые я уже чувствую.
Нарастание возбуждения не готовит меня к тому, что грядет. На этот раз на меня из ниоткуда обрушивается сильная волна, и мне кажется, я сейчас упаду в обморок.
Это извержение вулкана.
Это полное и абсолютное…безумие.
Голова Кирилла выглядывает у меня между ног, и он слизывает мое блестящее возбуждение со своих губ.
Я не знаю, почему мне кажется, что он никогда не был таким красивым, как сейчас. Весь в татуировках, высокий и красивый.
Он тоже монстр, но, может быть, монстры делают это лучше, чем другие.
— Почему… ты плачешь? — спрашивает он с ноткой мрачности.
Я вытираю щеку и только тогда понимаю, что влага, которую я почувствовала, была не потом, а на самом деле слезами.
— Я… не знаю.
— Тебе это не нравится?
— Дело не в том, что мне не нравится это… — Скорее, я слишком сильно это люблю.
Но Кирилл не ждет, чтобы послушать вторую часть. Он снова у меня между ног, его опытный язык трахает меня до беспамятства.
Он делает это снова и снова, пока я больше не могу этого выносить.
Пока я действительно не упаду в обморок.
24
САША
Маленькое личико Майкла медленно материализуется передо мной. Юное, милое и полное слез.
— Мишка, что случилось? — спрашиваю я, мой голос срывается.
— Помоги мне, Саша, — шепчет он. — Помоги нам…
Я протягиваю ему руку.
— Притормози. Дыши. Ты можешь сказать мне, что не так?
В тот момент, когда я прикасаюсь к нему, он падает на землю, кровь брызжет из его глаз, ушей, носа и рта.
Ужасная сцена четырехлетней давности медленно всплывает в фокусе. Тело Майка лежит посреди всех остальных.
Под ними скапливается кровь, и трупы становятся опознаваемыми один за другим. Мой отец, моя мать, мои кузены, мой дядя и даже мой брат.
Антон лежит на боку, из всех его отверстий течет кровь, как и у Майка. Дядя Альберт идет посреди всей этой крови, с опущенным лицом, и слезы текут по его щекам.
Я зову его по имени, но не могу произнести ни слова. Ни звука, ни крика.
Его глаза встречаются с моими, кровавые слезы пропитывают их.
— Ты счастлива, Саша?
Я снова и снова качаю головой. Мы не можем быть счастливы. Мне не позволено быть счастливой, когда все погребены на глубине шести футов.
А потом мой дядя падает, присоединяясь ко всем остальным на земле, истекая кровью из всех их отверстий.
Лужа крови становится глубже и холоднее, но я бегу в их направлении.
Я теряю равновесие и падаю прямо в бассейн.
— Нееет.
Белый свет заслоняет весь красный, и я вздрагиваю, принимая сидячее положение. Именно тогда я понимаю, что нахожусь в постели. На секунду, всего на долю секунды, мне кажется, что я снова дома. Мне просто приснился кошмар, и мама только что разбудила меня, потому что я опаздываю в школу.
Но это не дом. И кошмар не был полностью неточным.
— Сейчас десять утра.
Моя голова резко поворачивается в направлении женского голоса. Анна. Это она подняла жалюзи, открыв огромное дерево возле балкона, и смотрит на меня осуждающими глазами, которые никогда мне не доверяли.
Ее взгляд мечется между мной и кроватью — кроватью Кирилла.
Черт.
Воспоминания о сауне медленно всплывают в памяти, и жар поднимается к моим щекам и ушам.
Святой ад.
Что, черт возьми, я наделала?
Я заставляю себя не думать об этом, или, точнее, непоколебимое внимание Анны заставляет меня думать об этом.
Она смотрит на меня так, как будто я самая большая угроза для этой семьи или что-то в этом роде.
Я благодарна Кириллу за то, что он действительно одел меня в рубашку и спортивные штаны. Но есть один крошечный факт, который я не могу изменить.
Я в постели Кирилла.
Что она должна думать обо мне?
— Эм, я… — я выбираюсь из кровати, морщась от боли между ног, но я заворачиваюсь в одеяло. Я не голая, но и на груди у меня нет повязки.
Анна стоит на месте, как директор школы-диктатор, который обожает раздавать наказания.
— Я плохо себя чувствовала, так что босс, должно быть… э-э, перенес меня сюда. — я говорю, как гребаная идиотка.
Выражение лица маленькой женщины не меняется. Будь то в подтверждение или наоборот. Она похожа на статую, единственная цель которой, судить меня.
— Я… я собираюсь принять душ.
— Сначала поешь — она указывает на поднос, перегруженный едой. — Кирилл сказал мне приготовить ему завтрак, и только после того, как я принесла его сюда, он упомянул, что я должна убедиться, что ты поешь.
О.
Должно быть, именно поэтому он выглядит как один из тех роскошных завтраков. Кирилл, должно быть, знал, что она не стала бы прилагать никаких усилий к еде, если бы это было для меня, поэтому он обманул ее, заставив думать, что это для него.
Честно говоря, вторым именем этого человека должно быть — манипулятор.
— Спасибо, — говорю я.
Она не отвечает, но вместо этого кивает.
— Ты знаешь, где Босс? — Спрашиваю я самым дружелюбным тоном.