— Нет, не могу. Мы с тобой оба знаем, что этот удар был направлен на меня, а не на тебя. Так что просто оставайся на месте и спи на коленях у своей мамы, как золотой ребенок, которым ты и являешься.
— Кирилл, я клянусь, черт возьми…
— Прекрати, — шепчет Карина, ее голос дрожит и едва слышен. — Просто прекратите это, пожалуйста, вы оба. Прошли годы с тех пор, как мы добровольно находились в одной комнате, так что давай не будем ссориться. Пожалуйста?
Мой брат пристально смотрит на меня, но держит рот на замке. Я встречаюсь с его глазами, которые являются точной копией глаз Юлии.
Он унаследовал ее внешность. У меня был ее характер.
Когда-то давно я пытался защитить его от любых внутренних войн, которые вели наши родители. Я защищал его от уродства нашей семьи и принимал его наказания.
Я пытался морально подготовить его к бесчеловечным испытаниям Романа и относился к нему как к своему лучшему другу. Мой единственный друг.
Но потом между нами выросла стена, и эта стена называется Юля чертова Морозова.
В тот день, когда она помогла ему выбраться с того острова, а он решил бросить меня и Карину, я потерял к нему всякую привязанность.
Этот инцидент полностью испортил Карине настроение, и он это знает. Он мог бы остановить это или умолять свою мать действительно спасти других ее детей, но он этого не сделал.
Я никогда не прощу ему этого. Он никогда не простит мне, что я уехал в Россию после того, как он умолял меня не делать этого.
Теперь мы просто враги. Все очень просто, вот так.
— Мы уходим, Саша — объявляю я и поворачиваюсь к двери.
— Я присоединюсь после того, как отведу мисс Карину обратно в ее комнату — говорит маленькая засранка, как будто я только что не отдал прямой приказ.
Но поскольку речь идет о Карине, все в порядке.
Но только в этот раз.
Я нахожу Виктора, ожидающего перед клиникой, скрестив руки на груди и приподняв брови.
— Не надо — говорю я, когда он идет в ногу со мной.
— Я не собирался ничего говорить. — я почти уверен, что ловлю улыбку на его стоическом лице, но он молчит и рассказывает мне о планах на день. Он заканчивает словами: — Дэмиен позвонил мне. Он сказал, что ты не отвечаешь на его звонки и что ты все еще должен ему бой.
— Не обращай на него внимания.
— Он может появиться, как в прошлый раз.
— Продолжай игнорировать его.
Дэмиен ничем не отличается от бешеной собаки. Он зациклен на том, чтобы драться с любым, кого сочтет достаточно достойным, и с тех пор, как мне удалось ударить его в тот раз, этим кем-то стал я. Он не остановится, пока я не вступлю с ним в какую-нибудь первобытную схватку.
После того, как Виктор заканчивает свой ежедневный отчет, мы направляемся к машине. Он едет с Юрием впереди, а я сажусь сзади, но я приказываю им подождать.
И мы занимаемся этим больше пятнадцати минут, пока Саша, наконец, не подбегает к нам с красным лицом.
Она садится рядом со мной, тяжело дыша, но не смотрит на меня.
— Извините, я опоздал. Мисс Карина хотела, чтобы я оставался рядом с ней, пока она не успокоится.
— Иди, Юрий, — приказываю я, затем нажимаю на кнопку, которая катится вниз по черному изолирующему экрану. — Мне нужно просмотреть файлы, поэтому никто из вас не разговаривает со мной всю поездку.
Виктор и Юрий кивают, когда экран закрывается.
Я чувствую, как Саша напрягается, прежде чем вижу это, когда машина выезжает с подъездной дорожки. Когда я смотрю на нее, меня поражает неестественная бледность ее кожи. Ее лицо мягкое и такое чертовски красивое. Даже ее теперь уже более длинные волосы придают ей определенный блеск. Может быть, дело в этом или в том, что я знаю, как красиво она на самом деле выглядит под этим костюмом, но сейчас она выглядит такой женственной.
Она смотрит на свои сцепленные руки на коленях, как будто это чудесным образом заставит меня потерять интерес.
— Теперь, когда тебе некуда бежать, потрудись объяснить, почему ты исчезла сегодня утром?
Ее голова поворачивается в мою сторону, и красные пятна покрывают ее кожу, когда она шипит:
— Юрий и Виктор здесь.
— Они не могут слышать с закрытым экраном. Отвечай на мой вопрос.
Она украдкой бросает взгляд на обложку, как-будто не веря моим словам, затем бормочет:
— На самом деле я не исчезала. Я просто… проснулась и пошла завтракать к Карине.
— Чушь собачья — я хватаю ее за запястье и талию, а затем сажаю к себе на колени. Ее голова ударяется о крышу, прежде чем она оседает на месте, положив руки мне на грудь и широко раскрыв глаза.
Но здесь есть и другой взгляд. Это неуловимо, почти незаметно, но за кажущимся ужасом скрывается капелька волнения.
— Кирилл… Что ты делаешь?
— На что это похоже, что я делаю? Я пытаюсь заставить тебя признаться в причине твоего побега.
— Но… мы же в машине. Твои люди просто на другой стороне. Они могут поднять экран в любую секунду.
— Тогда тебе лучше начать говорить, не так ли?
— Я…
— Да?
Ее глаза встречаются с моими, острые, в основном зеленые, и полные света.
— Я не понимаю, в чем проблема. Мы использовали друг друга, и все тут.
Моя рука начинает сжиматься на ее бедре, но я заставляю себя остановиться, пока не переломал ей кости. Мой тон выходит спокойным и легким, почти небрежным.
— Значит, мы используем друг друга, да?
— Ну, разве это не так? Это не похоже на то, что у нас какие-то отношения. Ты позаботился о том, чтобы это было строго физически.
— Разве не должно быть наоборот? — мое лицо оказывается так близко к ее лицу, мои губы нависают над ее приоткрытым ртом. — Это ты прячешь от меня своего любовника.
— Любовник? — спрашивает она тихим, удивленным тоном, и я почти влюбляюсь в ее впечатляющее актерское мастерство.
— Не морочь мне голову, Александра. Ты выстрелила в телефон, так что я не смог узнать, кто он такой. Но попомни мои слова, я вытащу его из любого укромного уголка, в котором он прячется.
В ее глазах вспыхивает огонь, свирепый и смертоносный. Такой злой я ее никогда не видел. Даже выражение ее лица, когда погибли Надя и Николай, не идет ни в какое сравнение.
— Если ты пойдешь за ним, я стану твоим врагом, Кирилл. И я убью тебя, не задумываясь ни на секунду.
Моя челюсть сжимается. Дело не в угрозе как таковой, а в том факте, что она угрожала мне из-за него.
— Ты даже не можешь ударить меня, но ты думаешь, что убьешь меня? — чем больше я говорю, тем более пугающе спокойным становлюсь. — Похоже, у тебя неправильное представление обо мне, иначе ты бы не сказала этих слов. Я мог бы и раздавить тебя, как будто тебя никогда не существовало.
— Тогда почему ты этого не делаешь? — ее глаза сияют неестественным блеском. — Почему ты не избавишься от меня, Кирилл?
— Потому что, как ты так красноречиво выразилась, мы используем друг друга. — Я дергаю за пуговицу ее брюк, и она замирает, ее кожа краснеет.
Я расстегиваю свой собственный ремень и выпускаю свой член, который был в состоянии твердости с тех пор, как я проснулся этим утром, а ее там не было.
Я поднимаю ее, стягиваю с нее штаны, пока они не падают на пол, затем прижимаю свой член к ее боксерским трусам. Трение возбуждает меня больше, чем все, что я когда-либо испытывал.
— Подожди… — ее руки вцепляются в мою куртку.
— Если ты хочешь, чтобы я остановился, скажи это. В противном случае, оставайся, блядь, на месте.
Она сглатывает, но ничего не говорит. Она также не разжимает свои пальцы, которые все еще остаются на моих плечах.
Я только хотел сдвинуть ее боксерские трусы в сторону, чтобы у меня был доступ к ее влагалищу, но в итоге я их порвал. Мои пальцы покрываются ее возбуждением, как и головка моего члена.