— Довольно, — произнес он, отпрянув от нее.
— Даже она сама не знает, как много зла в ней сокрыто. — Старуха шла следом, запугивая его. — Если все это зло одержит верх, она убьет Мармеладку, чего бы это ни стоило.
Ангел не мог поверить своим ушам, держа в руках лунное дитя. Честно говоря, и я сама не могла поверить в то, что старуха говорит обо мне. Серьезно, я? Я настрадалась как никто в этой жизни. Почему она так плохо обо мне думает?
— Я ухожу, — Ангел отвел глаза. — Спасибо за лунное дитя. Обещаю, что никогда не расскажу Кармилле.
Старуха напряженно наблюдала за тем, как уходит Ангел. Но это был не злобный взгляд. То был опасливый взгляд женщины, которая знала слишком много, и это пугало меня лишь сильнее. Кем же я была на самом деле? Ангел ушел из башни, но я задержалась. Не слишком надолго. Лишь для того, чтобы узнать имя той женщины. Но опять же, имя мне ни о чем не сказало. Лишь годы спустя, пока она сама не стала жительницей Королевства Скорби. Ту женщину в плаще звали Бабуля Мэдли.
Глава 48
Дневник Королевы
Пока я тайно следовала за Ангелом до самого Королева Скорби, в голове роилось множество вопросов. Я хотела знать, как появились на свет эти дети? Кто та женщина, что пожертвовала собой, лишь бы дать отпор Крысолову? Неужели ей и вправду сто лет? И, конечно же, я желала узнать, что за дитя станет солнцем.
Уже в замке, я притворилась, будто ничего не знаю. Я не хотела тревожить Ангела своими открытиями. Он уже приложил достаточно усилий, чтобы я ничего не узнала. Это я уважала… по-крайней мере, так я пыталась себя обмануть. Он показал мне ребенка, а я притворилась, будто не знаю ее имени. Я подыграла и полюбила ее в мгновение ока. Она оставалась с нами в замке на протяжении трех дней, и у меня едва не разбилось сердце, когда мы отпраздновали день рождения нашей маленькой луны в Скорби, потому что нам предстояла долгая разлука вдали друг от друга. Пока люди радовались луне, я думала о солнце: девочка это или же мальчик? Неужели я никогда не узнаю об этом? Это озадачивало.
Среди всей этой неразберихи, я поняла, что когда увидела Ангела с младенцем на руке, то захотела собственного ребенка еще сильнее. Желание стать матерью снедало мою душу. Я желала этого всем сердцем, я была рождена стать матерью, а образ Ангела с ребенком лишь усилил мою агонию. Настало время зачать ребенка, родить Избранную, и я молилась Господу, чтобы она была прекрасной, как луна. Но беременность так и не наступала, я продолжала пить отвар, что приносил мне Ангел каждую ночь, чтобы успокоить меня. Напиток и вправду успокаивал, этот рецепт Ангел раздобыл у одного из жителей острова — Джорджи Порджи.
— Думаешь, нам нужна помощь? — спросила я у Ангела. — Почему я не могу забеременеть?
— Все дело во времени, — неохотно ответил Ангел. — Всему свое время, Кармилла, — он снова поцеловал ее в лоб. — Скоро у нас появится Избранная.
Я было хотела возразить, что прошло уже три года на острове. Что Леди Шалот пророчила нам лишь шестнадцать лет безопасности. Но после я поняла, что не вполне уверена, про какие шестнадцать лет она говорила. Начиная со дня рождения дочери, или со дня нашего прибытия на остров? Почему Леди Шалот всегда так загадочна касательно всего?
Вопрос не давал мне покоя всю ночь. Я надела королевскую мантию и вышла на балкон, полюбоваться красивой луной, сияющей над королевством. И в это самое мгновение я поняла, что Леди Шалот была таинственной лишь касательно меня. Очевидно ведь, что Ангелу она рассказала куда больше, чем мне. А что если она тоже считала меня сосредоточием зла, как и Бабуля Мэдли.
— Лицемерная ткачиха, — пробубнила я. — Как можно рассуждать, что зло — это лишь точка зрения и в тоже самое время считать меня сущим злом?
Почему, черт подери, я не могла забеременеть?
Вдалеке я увидела, как на Потерянную Милю приплыл Корабль — Дракон. Очередная партия людей, которых прислала Леди Шалот. А значит, на корабле был Чармвилль. Поэтому я покинула замок и села в свою карету, чтобы встретиться с ним. Каретой правил молчаливый лохматый человек, по имени Манагарм. Ангел выбрал его для меня. Молчаливый возничий, который потакал всем моим прихотям. Единственной его странностью была одержимость луной…, иногда не в очень хорошем смысле.