Выбрать главу

Глава 59

Дневник Королевы

Уже после Ангел поведает мне историю об окруживших меня пантерах. О том, что некая пантера с алыми глазами, изгой, который, видимо, не хотел подчиняться правилам и пророчествам, перегрызла пуповину и схватила зубами мою дочь. Он рассказал, что пантера попыталась унести ее, но Ангел не позволил ей. Он поборол пантеру, и, застрелив, отнял мою дочь.

Услышав эту героическую историю, я полюбила его еще больше. Мы много раз рассказывали ее нашей дочери и смеялись над этим. Я назвала дочурку Белоснежкой, истинно веруя в то, что она — Избранная.

А муж солгал мне, и утаил правду о том, что на самом деле происходило со мной, пока я была без сознания среди пантер. Солгал, что я молила о смерти.

***

Ангел снова вернулся к своей войне на границах, против своего отца. Он объявил о том, что им удалось убить всех пантер, и теперь на подходе куда больше войск, атакующих Скорбь. По-прежнему, было неясно предназначался ли тот гроб на корабле для Скорби или же нет, но моя теория об Атлантиде подтвердилась, да и Ночная Скорби пытался убить нашу дочь. Со слов Ангела, когда он ушел обратно к границам страны, все, что нам нужно делать — ждать шестнадцать лет, пока Избранная не вырастет и не убьет их всех.

— Ты уверен, что она — Избранная? — спросила я у Ангела, гадая, знал ли он, что у нее был близнец.

— Она ведь наша дочь, не так ли? — улыбался он в ответ.

— Хочешь сказать, ты ничего не знаешь о том, что мне сказала Леди Шалот, когда я отправилась к ней?

— Нет, — ответил он. — Леди Шалот лишь сказала, что не стоит заводить ребенка, пока она не поговорит с тобой.

— Тебе не любопытно?

— Еще как, но я уважаю законы вселенной.

— Ты же не купишься на это, да?

— Я верю во Вселенную, Кармилла. И, как сказала Леди Шалот, не говорить тебе о происхождении луны и солнца, я уважаю тайну, которую она поведала тебе о рождении ребенка.

Я напомнила себе, что Ангел не знает, что мне уже все известно о луне. Хотя в это же самое время, я ничего не знала о солнце. А он не знает о близнецах. Я стала размышлять, а что если вся эта чушь о Вселенной лишь в нашем подсознании лишь для того, чтобы обманывать самих себя и лгать. Потому что, честно говоря, я не видела, чтобы наши с Ангелом отношения процветали из-за всей этой лжи.

Но Ангел все равно ушел, а я воспитывала Избранную по большей части сама. Шли дни, я поняла, что Ангел не просто ушел, оставив меня наедине с растущим ребенком, но и чувством вины, что я позволила другому умереть. Днями я кормила Белоснежку грудью и гадала, каково ей было убить собственную сестру еще во чреве. Неужели это милое дитя с лицом ангела и нежной белоснежной кожей убило свою сестру, чтобы восстать в войне со злом? Это сводило с ума.

Неужели добро вынуждено совершать такие зверства, чтобы выиграть войну со злом? Чем тогда хорошие отличаются от плохих? Или зло — всего лишь точка зрения? Избранная никогда бы не подумала об убийстве родной сестры, даже злой, поскольку для этого были куда более веские причины. Вопросы, подобные этим, день за днем погружали меня в яму безумия и одиночества. День за днем, наблюдая, как взрослеет Белоснежка, я тосковала по ее безымянной сестре. Тоска была настолько сильной, что я уже не ощущала былой радости по поводу Избранной.

Однажды в один из таких дней, Белоснежка, будучи еще младенцем, агукающим на моих руках. Она так много хихикала, что заснула от усталости. По непонятной причине, я неотрывно смотрела на нее, после чего задала вопрос:

— Ты, правда, убила свою сестру?

Вопрос был полнейшей чепухой. Смесь безумия и одиночества — пытаться говорить с младенцем, который не умеет говорить. Чудачество. Но случилось нечто необычное. Белоснежка открыла глазки. Пальчик приблизился к губам, и она издала звук:

— Шшш.

Я растерялась в самый безумнейший момент в моей жизни. Неужели она велела мне помалкивать и больше не упоминать о сестре, или я все выдумала?

— Ты только что шыкнула на меня? — Спросила я ребенка, который не умел разговаривать.