Сколько бы я ни отказывала ей, Ханна, похоже, верила, что просто должна продолжать меня просить, и со временем я сдамся. Она ошибалась. Я годами придумывала для Ханны оправдания, прощала ей все — от ядовитых слов до воровства, — но в лодочном сарае узнала правду. Наша дружба в Лондоне могла быть настоящей, но с тех пор, как мы прибыли в Нью-Йорк, Ханна работала на Изверга.
Шесть лет повторяла ему мои секреты. Шесть лет лгала мне, чтобы держать вдалеке от отца. Шесть лет предательства, достигшие кульминации в тот момент в лодочном сарае. Теперь я не могла взглянуть Ханне в лицо, не вспомнив выражения, с которым она наблюдала за тем, как Изверг меня мучил. Выражения ужаса, странно смешанного с удовольствием.
— У тебя болит плечо, Блейз? — спросил Доннел.
Я поняла, что защитным жестом обхватила левое плечо правой рукой и, поспешно отпустив его, притворилась, будто поправляю куртку.
— Нет. Я давно не надевала эту куртку, и она тесновата в плечах.
Доннел кивнул и посмотрел в небо.
— Похоже, снег стихает и несколько часов не возобновится, но у нас остается мало времени до заката.
Мы дошли до элегантной белой копии прогулочного парохода, «Духа Нью-Йорка», которая мирно дрейфовала у причала, а вокруг, теснясь, покачивались маленькие льдинки. Здесь тропа расширялась и превращалась в покрытую бетонитом площадку, откуда открывался прекрасный вид на мост Единства выше по течению. Это изящное сооружение было задумано как нарядная аллея, где люди могли стоять и любоваться Гудзоном и знаменитыми достопримечательностями площади Уоллама-Крейна на Манхэттене.
Но мы не пошли к мосту вдоль реки, а повернули на дорожку слева. Она уводила нас от реки, минуя территорию, некогда покрытую газонами, а теперь служившую кладбищем альянса.
Проходя мимо погоста, я старательно отворачивала от него лицо. Более старые могилы заросли травой, но места погребения тех, кто умер от зимней простуды, все еще походили на прикрытые землей шрамы, а образы лиц тех, кого мы потеряли, приносили боль. Жена Аарона. Один из племянников Блока. Лучший друг и прежний заместитель Доннела, Касим. Двадцать девять других, кем-то любимых и оплакиваемых.
Я уныло подумала, что кладбище — это единственное место, где нет барьеров между подразделениями. Мертвецы Сопротивления, Манхэттена, Острова Квинс, Бруклина и Лондона лежат друг рядом с другом, их старые распри забыты, а тела стали одним целым с землей. Количество могил служило жестким напоминанием, что весной альянс должен покинуть Нью-Йорк и найти новый дом. Даже если энергетическая сеть не взорвется этим летом, еще одну такую зиму нам не пережить.
Как только мы прошли кладбище, Доннел поднял руку, приказывая остановиться.
— Группа Аарона должна была охотиться в зоне отдыха, находящейся прямо перед нами. Блейз или Раэни, вы знакомы с этим местом?
Раэни гордо несла впервые полученный лук. Я понимала, что она не признается в незнании чего-то, связанного с охотой, перед другими главами подразделений, особенно перед Блоком, поэтому заговорила сама:
— Я слышала беседы об этой территории, но сама там не бывала.
— Десятилетия назад в центре ее находилось озеро, окруженное большими, в основном, плоскими лугами с рассеянными тут и там деревьями, — сказал Доннел. — Сейчас в этих местах бывают частые подтопления, поэтому озеро разлилось вдвое больше начального размера, а большая часть оставшегося луга периодически уходит под воду. Это привлекает стаи гусей, но означает, что часто остается лишь пара проходимых троп.
Доннел повернулся к Призраку.
— Вместо того чтобы всей группе открыто входить в зону отдыха, не мог бы ты немного поразведать и сообщить нам, что найдешь?
Призрак шагнул в переплетение кустов у дороги и пропал.
— Не могу понять, как ему удается пробираться сквозь кусты, не потревожив ни единого листочка, — пробормотал Блок.
— У него есть свой секрет, — ответил один из бруклинских людей доверительным тоном. — А секрет в том, что он и правда призрак.
Никто не засмеялся. Все мы слышали эту шутку слишком много раз, чтобы считать ее смешной, особенно когда так близко за спиной лежало кладбище. Я чувствовала усталость после целого дня дежурства, поэтому смела с поваленного ствола снег и уселась, приготовившись ждать. Остальные продолжали стоять, глядя на тропу, уходящую в зону отдыха. Минут через десять Блок забеспокоился.