Осмотрев исторические достопримечательности Москвы, Хосров-мирза продолжил путь и 4 августа 1829 г. прибыл в Петербург.
Нельзя не заметить, что Хосров-мирза весьма медленно добирался до Петербурга. Только 4 августа или через полгода после убийства А. С. Грибоедова и через 66 дней после выезда из Тифлиса он приехал в русскую столицу, О политических мотивах столь затянувшегося путешествия можно судить вполне определенно. Только для того, чтобы задержать Хосров-мирзу в дороге, с самого начала его не снабдили грамотой и письмами шаха, и, что совершенно очевидно, не собирались отдавать эту грамоту м письма до летней кампании на русско-турецком фронте. Как видно, неудачи русских войск в районах Шумлы и Силистрии в 1828 г. возродили надежды Каджаров на возобновление реваншистской войны в Закавказье. Однако эти надежды понемногу стали таять после поражения турок в феврале 1829 г. – под Турно и Сизополем, в марте – под Ахалцихом и окончательно исчезли 30 мая (11 июня) 1829 г., когда 40-тысячная турецкая армия Рашид-паши капитулировала у Кулевчи (юго-восточнее Шумлы), и 18 (30) июня 1829 г., когда пала Силистрия. После этого русские войска с боями прорвались в Южную Болгарию, а Каджары отказались от третьей войны с Россией и незадолго до аудиенции у царя доставили Хосров-мирзе вместе с верительной грамотой и письмами шаха драгоценный алмаз «Шах», «сияющий, как писали персидские поэты, как тысяча и одно солнце»468.
Иранский профессор М. Махмуд, ссылаясь на «Путевые записки» хрониста Мирза-Мустафы, находившегося в свите принца Хосров-мирзы, указывает, что накануне официальной аудиенции у Николая завоеватель Ардебиля генерал-адъютант граф Сухотелин посетил резиденцию Хосров-мирзы в Таврическом дворце и попросил Хосров-мирзу .написать текст своего выступления. Сопровождавшие принца Эхтешам и статс-секретарь и переводчик наследного принца Мирза-Масуд составили это выступление Хосров- мирзы, перевели на французский язык и передали ген. Сухотелину. Просьба генерала объяснялась тем, что для царя было желательнее ответить не на грамоту или письмо шаха, не содержавшее обвинения иранской знати, а на речь принца, которая по просьбе Сухотелина была составлена в неопределенной форме469.
12 августа Сухотелин приветствовал Хосров-мирзу от имени императора Николая I и пригласил его в Зимний дворец. Процессию открывал дивизион конно-гвардейцев в парадной форме, с музыкой и литаврами. Далее растянулся длинный ряд придворных экипажей, за ними ехала карета Хосров-мирзы, окруженная царским конвоем. Торжественное шествие замыкал дивизион кавалергардов в латах.
Улицы, по которым проезжал принц, были забиты народом. Окна и балконы домов были украшены коврами и разноцветными флагами470.
Император Николай I в парадной форме, с цепью Андреевского ордена принял принца в Георгиевском зале, стоя у трона. С обеих сторон от него стояла вся царская фамилия, государственный канцлер граф Нессельроде, весь Государственный совет, Сенат, Главный штаб, дипломатический корпус, генералитет и офицеры гвардии471.
В этой торжественной обстановке принц Хосров-мирза, к изумлению всех присутствовавших, с поникшей головой медленно приближался к трону. На его шее висела сабля, символизировавшая рабскую покорность, а через его плечи были перекинуты сапоги, наполненные землей-прахом, воспроизводившие по древнему шиитскому обычаю обстоятельства, при которых посланный против имама Хусейна полководец Иезида Хор раскаялся и в таком виде изъявил покорность имаму Хусейну.